короче вот... очень интересный, немного пошлый(как же щас без этого))) но очень грустный и трогательный.... короче читайте...

Почему я так люблю свою комнату? Такая тихая, с небольшим количеством освещения. Даже сейчас, когда мне уже двадцать лет и я считаю себя вполне самостоятельным человеком, я все равно возвращаюсь сюда. К истокам прошлого.
За окном взошла полная луна, похожая на непропеченную дрожжевую лепешку с пузырьками и маленькими кратерами. Свет от монитора компьютера мягко падает на кнопки клавиатуры. Совсем недавно я завел себе дневник. Разумеется, никто не верит, что я - Том Каулитц. Да мне, в принципе, плевать. Просто, это место, куда я сливаю всю свою боль, все слезы. Это как сточная канава, куда можно сбросить мусор, от которого давно пора избавиться, но который сидит в тебе, и ты думаешь: «А нужно ли вообще что-либо выкидывать?»
Сегодня я решил выплеснуть свою самую сильную боль. Просто выписаться. Возможно, я даже никогда этого не опубликую, но сегодняшнюю ночь хочу посвятить своему брату. Пальцы вопреки желанию, мягко стучат по клавиатуре.
Слезы…детский сад, бля.
Но их никто не увидит, потому что я этого не хочу. На экране появляются предложения за предложениями…

***

Мне всегда нравился сумрак закулисья. Такой мягкий, окутывающий с ног до головы, слегка испещренный паутинкой пробивающихся сквозь плотные шторы, лучей прожекторов. Билл нервничал и то и дело поправлял прическу и одергивал узкую черную майку. *Мою любимую*. Глаза пристально смотрели в щель между тканью.
Напряжен…
Красив… Божественно красив, как никогда *и как всегда*. Темные, абсолютно прямые волосы со светлыми стрелками мягко спадали на лицо. Немного угловатое. Очень худое и слегка печальное. Если бы я умел рисовать, то целыми днями писал бы картины. А музой и натурщиком был бы он. Какое-то странное чувство чуть ниже грудной клетки. Черт, ненавижу, глупые мысли!
- Ребят, ну как вы тут?- Йост словно материализовался из воздуха и подошел к Биллу. Прошептал какие-то пошлые гадости, от чего братец ссутулился и слегка покраснел. По губам читаю. Детка, он называет его Детка. Вашу мать… Бермудский треугольник: Я/Билл/Йост. Отлично, просто потрясающе. Если учесть, что в последнее время я замечаю за собой какую-то нездоровую тягу к брату. Лезу целоваться и вешаюсь на него, когда очень рад. С его стороны это нормально. Гей, что тут скажешь. А вот я…Хм, и тут я подумал: «Забавно».
- В номинации на лучший клип года победила Магдебурская четверка «Tokio Hote-e-e-el!»
Резкий свет прожекторов в глаза. Билл лучезарно улыбается и буквально светится изнутри. Детский восторг в глазах. Он до сих пор просто визжит от радости, когда нам вручают очередную награду. А мне, если честно, пофигу. Статуэткой больше, статуэткой меньше…один черт. А потом бесконечные вспышки фотоаппаратов и камер. Противные журналисты, которые суют микрофон в рот. Извращенцы. Так и норовят притеснить нас так, чтобы я ненароком коснулся Билла. Заснять…быстрей заснять. Спотыкаясь, бежать в свою занюханную редакцию и торчать там до утра, мастурбируя под плакаты Памелы Андерсен и по совместительству придумывая статейку, выуживая ее из своих пошлых фантазий. Мерзко и противно… Билл же чувствует себя превосходно в такой среде. Хотя и ему иногда надоедает весь вечер ходить, натянув кукольную улыбку и стрелять глазками во все объективы. Но он, скажу вам по секрету, прекрасно справлялся с этой ролью. Все журналистки/сты просто штабелями падали перед братом.
- Скажите, Билл, как проходили съемки клипа «Übers Ende der Welt»?
- Честно говоря, было тяжеловато. Почти не спали и все время работали.
Мы с Георгом и Густавом загнулись в приступе истеричного смеха, вспоминая, как отрывались на съемках. Бедный Дейв, как же он тогда настрадался. Самое интересное, что зачинщиком всех этих шалостей был Билл. Сам он еле сдерживался, чтобы не присоединиться к нам. Последнее время у него возник новый фетиш: издевательство над репортерами.
- А почему вы смеетесь? – настырный попался, блин.
- У вас ширинка расстегнута. И вообще, дядя Йост не разрешает мне общаться с незнакомцами. - Билл лучезарно улыбнулся и невинно посмотрел на ошеломленного журналиста. Такого поворота событий этот олух не ожидал.
- Простите, что? - репортер сделал вид, что не расслышал брата.
- Проехали. Все, хватит вопросов. Я устал, у меня мигрень. Воды-ы-ы… - братец положил руку на лоб, закатил глаза и картинно упал в обморок. Георг и Густав тут же его подхватили, а я позвал охрану, с трудом сдерживая смех. Нас окольцевали и проводили до гримерной. Как только дверь захлопнулась перед носом у этих уродов, Билл спрыгнул на пол и заливисто рассмеялся. Тут не выдержали и мы.
- Билли, ну ты красавчик! Вот это представление! Полный фурор. - Георг восторженно размахивал руками и прыгал перед Биллом.
- Заголовок в бульварной прессе: «Билл Каулитц упал в обморок. Фанаты в шоке и бьют тревогу!» - Братец, активно жестикулируя, изобразил надпись. Нет, ему определенно стоит играть в кино или в театре *девушек*. Самому стало смешно. млин, опять я не о том думаю.
Дверь распахнулась, и в комнату ворвался взбешенный Йост. *картина называется: «Не ждали» *.
- Каулитц! – я даже не обернулся. Знал, что он не ко мне обращается. Последнее время я стал его ненавидеть за то, что Билл его так любит. Ревную? Черт возьми, да. Другого объяснения я не нахожу просто. Но эта ревность не как к брату, а как к чему-то большему. Причем, это чувство преследует меня всю жизнь. В детстве я ревновал его к плюшевому мишке, которому он посвящал все свое свободное время, к велосипеду, потом к девушкам, хотя от своих отбоя не было. Но это ничто, по сравнению с тем, что я чувствую по отношению к Йосту. Мразь…
Все испортил.
Девушки девушками, но я ведь всегда был единственным парнем в его жизни. Нет, я не спал с ним ни разу. Наверное,…может, я, конечно, чего-то не помню, но, по-моему, ничего такого не было. Мда… существенно, это не столь важно. Зато я знал о Билле все. Абсолютно все. Когда появился Йост и влюбил в себя брата… Нет, не думайте, что все было так просто. Это произошло не сразу. Буквально пару месяцев назад я застукал их целующимися в туалете.
Я отошел на второй план. *Бесит* Просто до тошноты. Опять сам себя завел. Идиот. Так, срочно меняю настроение.
- Ты с ума сошел! Опять эти твои выходки?! - Дейв подошел вплотную к Биллу. Тот даже не моргнул, а просто слегка улыбнулся. Ну, кто устоит против такого? Вот именно, что никто. Йост притянул к себе брата и поцеловал. Я опустился в мягкое кресло и надвинул кепку на глаза, дабы не видеть, как сосутся эти педики. *спокойно, Том, спокойно* Противно, но настолько красиво. Априори, я никогда еще не видел, чтобы так красиво и чувственно целовались.
- Тебе письмо, - Дейв разорвал поцелуй и протянул желтоватый конверт без обратного адреса. Сам под шумок удалился.
- Аха. - Билл разорвал обертку, развернул лист и внимательно прочел послание. И тут с его лица сошла улыбка. Он побледнел. Сразу вспомнились фарфоровые куклы, которых коллекционировала наша мама. Глаза брата заблестели от слез. Губы слегка дрогнули, а лицо покрылось мимическими морщинками.
- Билл, что случилось?- я осторожно подошел к брату и попытался заглянуть в письмо. Тот быстро скомкал листок, засунул его в карман и бросил гневный взгляд в мою сторону. Молча взял сумку и вышел через черную дверь из гримерной.
Я повернулся к Георгу и Густаву. Те стояли в полном ступоре, лупая глазами. Хотелось домой. В нашу с Биллом квартиру. Он будет там. Уверен.
- До завтра. Не волнуйтесь, с ним все в порядке. Просто очередная завистливая угроза или что-то вроде этого. *наивная улыбочка* Молодец, Том.

***

Ключ тихонько щелкнул в замке. В тоже мгновение что-то щелкнуло в мозгу. Словно включился какой-то рычажок.
Толкнул дверь…
Впустил в себя легкий сумрак. Все окна были завешены плотным лоскутом штор. Звенящая тишина давила на мозг. Квартира слишком холодна…
Я прошел в спальню, нарушая безмолвие легким шорохом шагов. Брат, поджав ноги под себя, лежал на кровати. На полу валялось несколько пустых бутылок. Пил…слишком много…
- Билл, - я сел на краешек кровати и осторожно погладил его по плечу. Голова слегка дернулась. На подушке остался темный развод туши…Плачет.
Не проронив ни слова, он взял лист с прикроватной тумбочки и протянул его мне. Затем снова прижал руки к груди и затрясся в приступе беззвучных слез.
«Заключение о состоянии здоровья пациента Б.Каулитца от 19.12.06…
Дальше куча всяких терминов, от которых противно рябило в глазах. Пробежавшись по тексту, я остановился на последних строчках.
Диагноз: Анорексия.
Подпись: S.Scholtz.»
Листок выпал из рук и с мягким шорохом упал на пол. Повисла неприятная пауза. Язык онемел, и я просто тупо открыл рот, пытаясь выдавить из себя хоть слово.
- Они предложили лечение. Бросить музыку и лечь в больницу до полного выздоровления. Солгали. Анорексия ведь не вылечивается до конца. А если и вылечивается, то мне придется бросить все. Все, к чему я стремился в течение шести лет. Но с этим ведь живут, правда, Том?
- Да, Билл, наверное, правда… - Я даже не слушал его. Просто согласился. Так проще. Ему. Все мысли превратились в какое-то однородное варево, медленно перетекающее по извилинам. Слов нет. Нет ничего, кроме какой-то ниточной боли.
Я лег рядом с братом и обнял его. *Такого родного и слегка подрагивающего* с мокрыми от слез волосами.
Поцелуй в скулу.
Солоноватый вкус.
Пощипывание в глазах.
Билл повернулся и лег мне на плечо, закинув ногу за пояс. Слегка улыбнулся и потянулся за поцелуем. Мягкие губы раскрылись, впуская мой язык в такой теплый и податливый рот. Так он меня еще не целовал. С некой благодарностью, тесно-тесно прижавшись. Каждой клеточкой. Пытаясь пройти сквозь меня. Серые от подводки слезы стекали в рот, оплетая языки.
Тело покрылось испариной…
Лететь…
Высоко…слишком высоко, слишком больно…
- Том? - брат слегка повернул голову и посмотрел на меня глазами цвета горячего шоколада. - Том, я хочу тебя…
…Одежда летит на пол. Майки. Джинсы. Белье.
Два обнаженных близнеца, укрытые тонким шерстяным пледом. Никогда не думал, что такое может произойти. Какой-то первобытный страх и ступор.
- Билл, у меня не было секса с парнями. Я не…
- Том, черт возьми! - ну не мог я отказать этим глазам, полным слез и обрамленным угольными подтеками. Руки сами собой блуждали по худому торсу. Скользнули ниже, и Билл послушно раздвинул ноги.
- Стой, - брат взял меня за руку и засунул два пальца себе в рот. Внутри у меня что-то дрогнуло и наполнилось теплом.
Мокрыми пальцами, сначала одним, а затем и двумя попробовал проникнуть через кольцо тугих мышц. Билл выдохнул и сознательно расслабился. Пока я растягивал его, он скользил языком по небу и медленно двигал рукой по всей длине моего члена. О Боги…
Когда пальцы уже свободно входили в, я осторожно лег на него и вошел во влажную плоть. Билл закричал и впился ногтями мне в спину.
Глубокие вторжения.
Скорость. Как в гонках. На выживание…
Пульс бьется всё сильнее и сильнее. Казалось, я умру. Взорвусь фейерверком эмоций. Билл, не отрывая от меня шоколадных глаз, тяжело дышал и что-то хрипло шептал.
*Бабочки…сотни бабочек…и все, как одна, неистово машут тонкими крылышками, пытаясь вырваться из груди…*
- Би-и-и… - голос сорвался. Я кончил, излившись теплой спермой в тело брата. Тот удовлетворенно закрыл глаза и откинулся на подушку.
- Знаешь, я готов умереть ради того, чтобы это повторилось. - Брат обнял меня, провел языком вдоль вены на шее, положил голову на плечо и мгновенно уснул.
Усталость и опустошение давали о себе знать, но сна я никак не мог дождаться. Мысли потоком забивали пространство в голове. Нужно было что-то предпринять. Врачи. Деньги, любые. Только бы с Биллом было все в порядке. А завтра концерт. Вернее уже сегодня. *Настенные часы дали знать, что уже давно заполночь* Он всего себя отдает фанатам. С концертов уходит еле стоя на ногах. А с его-то нынешним состоянием. Я посмотрел на грудь брата. Через тонкую кожу просматривались дорожки вен и сильно выпирали ребра. Как же я хочу, чтобы все обошлось…
Сомкнул веки и через секунду погрузился в темную пустошь сознания.
День ворвался в комнату трелью телефона. Неугомонный басист-бегемот Георг срочно вызывал в студию нас с Биллом под предлогом того, что «Нужно срочно провести генеральную репетицию. Йост сказал». *Опять Дейв*. Сославшись на плохое самочувствие Билла, я ответил, что приеду сам.
Осторожно высвободившись из объятий брата, я кое-как наскоро оделся и потащился в студию. И начались опять бесконечные «Том, я вот тут не попадаю в ритм, а вот здесь вот сбиваюсь…и бла бла бла». Время бежало, как фильм в промотке. Я включил режим «автомата», забылся и машинально рассказывал ребятам какую-то чушь. Из головы никак не вылезал этот злосчастный листок со страшным диагнозом…
Ближе к вечеру приехали Билл и Девид *вместе?!* . Брат выглядел потрясающе. Ни следа усталости, ни мешков под глазами. Казалось, вчерашний день просто выпал из его памяти.
- Так, все быстро попрыгали в машину. Концерт начнется где-то через час, а нам еще проверить оборудование, - по команде Йоста все дружным шагом направились к знакомому белому фургону. Я специально сел позади остальных, заняв место рядом с Биллом, который беззаботно смотрел в окно и теребил браслет.
- Ты в порядке? - *рука на колене*. - Петь сможешь?
- Да, Том, конечно смогу. Я ведь совершенно здоров и полон энергии. Сегодня я зажгу, - глаза его загорелись недобрым блеском.
- А как же…- нельзя было напоминать, но я просто не смог промолчать.
- Это ошибка! Просто злая шутка! Дейв сказал так. Завтра же поеду в эту гребанную клинику и устрою им «разбор полетов».
Дейв сказал. Ну конечно, я то думал…идиота кусок. Бред какой-то. Ничего не понимаю.
*В детстве я упал с лестницы и сломал себе ногу. Билл сутками сидел возле моей кровати. …Белые бинты… Теплые тонкие пальцы нежно гладят по лицу. Обхватываю губами в каком-то сонном бреду*
- Приехали, - гнусавый голос Густава вывел меня из состояния некой эйфории.
Свежий воздух. Чтобы не уснуть…
И снова вокруг все кричат, визжат и пытаются дотронуться до меня или Билла. В плотном кольце из охраны проходим до самого входа в душное здание. А брат пытается разглядеть каждого фаната, улыбнуться и помахать рукой. Меня сейчас вырвет. Единственное желание: отыграть. Как можно быстрей. И завалиться спать. А лучше зависнуть в клубе, где никто тебя не узнает, и до утра слушать пьяную ругню посетителей, сидя в самом темном углу с бокалом мартини или чего покрепче.
Гитара…моя любимая. Каждый раз, когда я зажимал аккорды и проводил медиатором по струнам, время останавливалось. Нет, бежало с бешеной скоростью. Я только начал наслаждаться моментом, а Билл уже объявил о последней песне. Он неплохо держался. Веселился, как на утреннике в детском саду. А потом разбежался и прыгнул в ревущую толпу. Ангел, падающий в горящее жерло. Хрупкое тело подхватили сотни рук и стали подкидывать. На лице Билла играла неземная радость. Наслаждение. Как будто это был последний концерт в его жизни. Самый кульминационный.
Когда его, наконец, вернули на сцену, я ужаснулся, увидев закатившиеся глаза и безвольно болтающиеся руки.
- Скорую! Скорую, я сказал!!! - унести. Быстрее. Подальше от этого ада.
Вы когда-нибудь были в предобморочном состоянии? Когда кажется, что голоса идут откуда-то изнутри.
- Зачем? Зачем вы позволили ему выступать?! С таким диагнозом только в больницу! -крик докторов.
-Я же не знал!!! Не думал, что так серьезно. Последнее время все чаще приходили злые приколы. Думал, что это письмо- один из них!!!- и слабый голос Йоста. Оправдания.
Люди в белых халатах. Красный крест перед глазами.
Укол прямо в вену…
Обернулся. Билл лежал рядом на носилках. Без сознания. А меня куда-то увезли. Домой, скорее всего, в сопровождении Георга и Густава. Девид залез в машину скорой, захлопнул дверь и лишил меня возможности видеть брата.
Что они мне вкололи…
***
Очнувшись, я почувствовал сильную тяжесть в ногах. Не мог сфокусировать взгляд.
- Том, ты живой, друг? - Билл? Нет, всего лишь барабанщик.
- К брату. Отвези меня. Пожалуйста. Умоляю.
Белые стены клиники сильно давили на мозг. Не слыша того, что говорят врачи, я сунул им несколько зеленых купюр и тут же очутился возле постели Билла. Навернулись слезы. Не сберег. Последнее, что осталось…
Кошмарное зрелище. В руке катетер, бледное, совсем белое лицо. И кисти такие холодные-холодные. Пожалуйста, очнись, я люблю тебя.
- Том, это ты. Я знал, что ты придешь. Что не оставишь меня здесь торчать. Не знаю, что со мной произошло, но я очень не хочу здесь оставаться. Правда, я чувствую некую слабость по всему телу. Но это не важно. Просто видимо вчера слегка переутомился. Ты ведь вытащишь меня отсюда? Вытащишь ведь? Том, я очень тебя люблю. Я брошу Девида. Мне все равно. Только мы. И больше никто. Ты - мое зеркальное отражение, так ведь? Не могу я здесь оставаться. Слишком тесно и пусто. А я так хочу стадионы, полные кричащих фанатов, скандирующих наши имена. И вспышки. Тысячи вспышек. Поцелуй меня…
Я наклонился и нежно поцеловал брата. Так больно. Господи, как больно. Самый длинный. Затяжной поцелуй, который не хотелось разрывать. Впитывал каждое прикосновение, каждый вздох.
- Том, я люблю тебя. Правда, - глаза шоколадного цвета навсегда запомнились мне.
- Я вытащу тебя, Билл, вытащу. Обещаю…

***

Через два месяца Билл умер от истощения.
Никто ничего не сделал. Врачи пожимали плечами и говорили, что мы сами во всем виноваты.

***

Я убрал мокрые пальцы с клавиатуры. На столе заблестели прозрачные капли. Не могу еще раз взглянуть монитор. Нет сил. Слишком сложно было еще раз прокрутить все в памяти. Слишком все равно, чтобы предпринимать какие-то действия. Чтобы что-то делать. Каждый день-новое усилие. И зачем я все это сейчас написал? Кому это, кроме меня нужно? Правильно. Никому. На экране светится надпись: «Удалить запись?»
Спать, безумно хочется спать. Погрузиться в мир сновидений. Глупых и бессмысленных. И удалить этот кусок жизни из памяти.
Завтра новый день. Новое обречение на одиночество. Рывки вперед…
Удалить вашу запись?..

вот и я так же.... мне он ооооочень понрава.... если не возражаешь процитирую любимые моменты(кстати читала его 10 раз и каждый раз плакала((( эх... эмоциональная.... слишком...) ну в общем вот:
"Он побледнел. Сразу вспомнились фарфоровые куклы, которых коллекционировала наша мама."
"...глаза цвета горячего шоколада"(я даже не немецкий ее перевила)
"Через 2 месяца Билл умер от истощения"
Эти очень сильно тронули....вот....

Ну почему у меня всегда все не как у людей? - думал Билл, глотая слезы. Он только что поссорился с Инес, и на этот раз о примирении можно было и не мечтать. Вообще, Инес была школьной да в принципе и пожизненной любовью Билла. Они встречались уже два года, и все было просто отлично. Они сидели в кафе, Инес болтала всякие глупости, а Билл, притворяясь, что внимательно слушает ее, с тоской оглядывался по сторонам. Ему было скучно да к тому же после сумасшедшей вечеринки, длившейся всю ночь, неимоверно хотелось спать. Он ежеминутно зевал, лениво прикрывая рот рукой, и думал о том, как вчера Том, напившись, перебил все стекла в своем номере.
Пара за соседним столиком привлекла внимание уже почти задремавшего Билла. Парень, жутко нервничая, мял в руках салфетку и смотрел на девушку, сидящую напротив него.
- Ну, так что, - с улыбкой спросила она. - O каком подарке ты тогда говорил?
Парень, еще больше засмущавшись, торопливо начал рыться в карманах и через несколько секунд извлек оттуда маленькую шкатулку, обтянутую черным бархатом.
- Это тебе, - он робко протянул подарок своей девушке.
Она открыла шкатулку и восхищенно воскликнула:
- Какая красота! Спасибо, - девушка, рассмеявшись, звонко чмокнула парня в щеку.
Этот день, казалось, был самым счастливым днем в жизни Билла Каулитца. Но именно с него все и пошло наперекосяк. Из-за концертов встречи пришлось отложить на месяц. За это время Инес успела сделаться какой-то раздражительной и чересчур нервной, ссорилась со своим парнем из-за всяких пустяков и постоянно на него орала. Билл безропотно сносил все оскорбления, а когда в двенадцать в доме все стихало, он запирался в ванной и плакал там часами. Весь этот злополучный месяц стал для него каким-то непрерывным скандалом. А эта ссора оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения девушки. Вчера поздно ночью Билл, невероятно уставший, вернулся после концерта в свой номер в одну из берлинских гостиниц и лицом к лицу столкнулся со своей девушкой. Инес сидела на кровати в его комнате; увидев вошедшего певца, она подняла голову, и глаза Билла встретились с ее взглядом, полным ненависти.
- Что ты здесь делаешь? – подозрительно спросил у нее рокер, почуяв что-то неладное. - Разве ты не должна быть в Магдебурге?
- Где? – язвительно отозвалась Инес, презрительно посмотрев на Билла. - После того, что я о тебе недавно узнала, ни о какой любви можешь не думать.
- Ну что еще на этот раз? – жалобно спросил ничего не понимающий Билл.
Оказалось, что на форуме на wwwtokiohotel4ever.com.de какой-то неизвестный ублюдок написал, что “скорее всего, Билла заставляют встречаться с Инес, а то бы он не стал заводить себе любовницу…”. И совершенно случайно вчера эта “достоверная” реплика попалась на глаза девушке. Это еще ничего [ведь мало ли что могут написать на форуме], но тем же вечером девушка Билла, проверяя свой e-mail, наткнулась на письмо от анонимного “благодетеля”, в котором он выражал свое глубочайшее соболезнование бедной-несчастной Инес и говорил, что такого “верного” парня, как Билл, он бы, наверное, и врагу не пожелал. К письму прилагались откровенные фотографии Билла с какой-то незнакомой девушкой.
Вокалист TH сидел на кровати и, закрыв лицо руками, слушал весь этот бред. Фраза на форуме – это ничто, а фотографии могли быть сделаны с недавней вечеринки, на которой Билл был в стельку пьяный и мог вытворить что угодно. Солист понимал все это, но знал, что теперь Инес это ничем не докажешь. Когда его разъяренная экс-девушка закончила свой рассказ, он поднял голову и умоляюще посмотрел на нее:
- Ты ведь не веришь во всю эту чушь, правда?
- Верю, - сурово отрезала Инес. - Я уже давно стала подозревать, что во время туров ты мне изменяешь…
- Послушай, - в отчаянии перебил ее Билл. - Ты сама не понимаешь, что говоришь. Я люблю тебя и, пожалуйста, позволь мне все объяснить…
- Я не собираюсь выслушивать твои жалкие объяснения, я не для того сюда приехала, - холодно прервала его Инес.
- А для чего? – Билл ждал ответа, надеясь на то, что вдруг все еще обойдется, и Инес простит его, ведь она тоже любит его, ну или, по крайней мере, любила. Ответ Инес развеял все слабые надежды на лучшее.
- Я приехала сюда сказать тебе, что мы расстаемся, - жестоко заявила она. - И чтобы отдать тебе это. Она достала из кармана ожерелье, которое Билл подарил ей совсем недавно и которое стоило целое состояние, и, швырнув его в лицо бедного Каулитца, развернулась и с гордостью удалилась, не сказав больше ни слова. С трудом опомнившись, Билл бросился за ней, но его любовь уже успела исчезнуть на покрытых тьмой улицах Берлина. Всю ночь и почти весь сегодняшний день Билл как потерянный бродил по городу в надежде отыскать ушедшую девушку. Он не чувствовал ни голода, ни усталости, не обращал внимания ни на ночной холод, ни на противный мелкий дождик, который пошел рано утром. На этот день у него с Томом и Георгом на четыре часа было назначено интервью с журналом Rocksound, но он даже не вспомнил об этом. Еще с двух часов дня ему на сотовый без перерыва начали названивать по очереди то Том, то Георг, но Билл даже не слышал назойливого звонка мобильника. Совсем отчаявшись, Том стал забрасывать Билла SMS’ками, но тот в ответ выключил телефон. Не понимая ни куда он идет, ни зачем он это делает, парень шел по городу, куда глаза глядят, пока, наконец, часов в семь вечера, он не очутился снова у входа в свою гостиницу. Чисто машинально он вошел в нее и направился к своему номеру. Там он упал на диван и, уже не в состоянии сдерживать себя, беззвучно зарыдал, уткнувшись лицом в подушку.
Вот и сейчас он, плача, валялся на диване и думал, что без Инес его жизнь кончена, и теперь, наверное, самое время пойти и повеситься на первом попавшемся столбе. Но только он собрался осуществить это намерение, как раздался какой-то шум. Дверь в номер со скрипом распахнулась, и в комнату заглянул Том.
- Билл?! Вот ты где, - радостно завопил он при виде брата. - Где тебя весь день носило, черт возьми? Мы с Георгом одни мучались на интервью, и он пообещал, что убьет тебя при первой же встрече. Интервьюер из Rocksound такой ублюдок! - Том запнулся, увидев, что брат никак не отреагировал на его появление. Он лежал на диване лицом вниз, и все его тело едва заметно содрогалось, как будто от беззвучных рыданий.
- Билл, ты что? Что с тобой? – встревожился Том и, подойдя поближе, сел рядом с вокалистом Tokio Hotel, положив руку ему на плечо. Билл, не обратив на брата никакого внимания, продолжал плакать, уткнувшись лицом в подушку.
- Что случилось? Билл, пожалуйста, скажи мне, - мягко, но настойчиво упрашивал его Том. - Почему ты плачешь? Билл? Услышав нотки заботы в голосе Тома, Билл, несмотря на то, что ему сейчас меньше всего на свете хотелось с кем-либо говорить, глухо отозвался:
- Меня бросила Инес.
- Бедный Билли, - сочувствующе прошептал Том, слегка обняв Билла за плечи. - Не надо так расстраиваться, может быть, все еще наладится…
- Чего? Наладится? - вдруг рассердился Билл. Он поднял голову с подушки, и Том ужаснулся, увидев его потемневшее от горя лицо. - Ты вообще думаешь, когда что-то говоришь? Что, совсем тупой? Я же сказал, Инес ушла от меня, все кончено! Неужели это так сложно понять? Вообще, знаешь что, почему бы тебе не сходить в свою комнату или к парням – они, наверное, тебя уже заждались. Можно мне хоть немного побыть одному?
- Билли, не злись, - примирительно сказал Том. Он взял руки брата в свои и крепко сжал их. - Ты и так сегодня весь день один. По-моему, сейчас тебе больше всего требуется дружеская поддержка.
- Дружеская поддержка? – мрачно усмехнулся Билл. - Это от кого, интересно, от тебя что ли? Не смеши меня, ладно? Ты только и умеешь, что издеваться надо мной на пару с Густавом.
- Ничего подобного, - обиделся Том.
Билл внимательно посмотрел на гитариста Tokio Hotel, сидящего рядом с ним. В глазах Тома было сострадание и искреннее желание помочь своему другу, во что бы это ни стало. “Может быть, он и прав, - подумал про себя Билл - Наверное, мне сейчас действительно нужно с кем-то поговорить”. Немного помолчав, он начал уже более мирным тоном, смотря Тому прямо в глаза:
- Знаешь, Том… - он остановился, глядя на брата, который был весь во внимании, - хотя, что я говорю. – Билл безнадежно махнул рукой:
- Ты навряд ли поймешь меня. У тебя ведь такого никогда не было, у тебя с девчонками все хорошо… На миг Тому показалось, что в словах Билла звучала зависть, но он не обратил на это никакого внимания и попросил продолжать.
- Понимаешь, Том, - задумчиво сказал Билл. - У меня сейчас такое чувство, что я совсем один и никому не нужен в этом мире. Я бродил по Берлину, мимо меня проходили люди, они все такие же, как я, но они мне чужие, понимаешь? Им и дела нет до меня, у них у всех свои проблемы и заботы; раньше я хотя бы знал, что где-то, пусть и далеко от меня, есть человек, который любит меня и ждет, а теперь… Какая-то пустота. Я жутко одинок, Том, - в голосе Билла явственно звучала боль, а его глаза блестели от слез.
Всепоглощающее чувство жалости охватило Тома; поддавшись какому-то порыву, он прижал к себе брата и, нежно обняв его, успокаивающе прошептал:
- Билл, пожалуйста, не говори так. Ты не одинок, у тебя есть я и другие парни из группы…
- Ты?! - истерически расхохотался Каулитц. - Ну конечно, ты. Может, ты мне еще и Инес заменишь?
- Ну, если ты так хочешь, - улыбнулся Том.
- О боже, Каулитц, - вздохнул Билл. Он рассмеялся сквозь слезы и, положив голову брату на плечо, пробормотал:
- Слушай, как ты меня достал.
- Ну, я ведь смог тебя рассмешить.
- Еще б ты не смог, - уже совсем успокоившись, с полуулыбкой заметил Билл; боль понемногу стала уходить, и он чувствовал, что все это благодаря Тому. Ощущение, что он теперь в большом долгу перед ним, не покидало Билла, поэтому он, пристально посмотрев на своего спасителя, помолчал и добавил уже серьезно:
- Спасибо, Том, большое тебе спасибо. Без тебя я бы, наверное, совсем загнулся.
Билл покрепче прижался к Тому, который шутливо запротестовал:
- Да ладно тебе, я ведь ничего и не сделал.
- Сделал, сделал, - заверил его Билл, все еще не выпуская из своих объятий. - Томми, чем я теперь могу тебе отплатить?
Том коварно улыбнулся.
- Ну не знаю, - протянул он, окинув хищным взглядом комнату вокалиста. “Как будто там, на стене, написано”, - весело подумал про себя Билл. Внезапно блуждающий взгляд Тома остановился на лице солиста, и Билла поразило, даже, можно сказать, испугало странное выражение его глаз. Он пристально глядел на него, и на его губах играла какая-то нехорошая улыбка.
- Ты можешь только одно, - сказал он, растягивая слова, и его лицо вдруг очутилось совсем близко от лица Билла. Рокер ощутил, как теплые, влажные губы Тома прикоснулись к его губам, а вместе с этим жестом и все его тело поддалось вперед. Биллу показалось, что время остановилось, и то мгновение, когда Том целовал его, длилось целую вечность. Он прервал поцелуй, инстинктивно отодвинувшись назад, и Том увидел его расширенные от удивления глаза.
- Томми, что ты… - наполовину изумленно, наполовину испуганно пробормотал Билл, но тут, не дав ему договорить, в комнату влетел Георг.
- Каулитц! – заорал он, увидев Билла - Готовься к страшной смерти! А чего это с вами, парни? – непонимающе осведомился он, заметив выражения лиц Билла и Тома.
Два брата с полминуты молча смотрели друг на друга, потом Том, первым опомнившись, пояснил:
- Билла бросила Инес, и я…
- Ага, вот в чем дело, - понял Георг. - Ну что, Билл, приношу свои глубочайшие соболезнования, - посочувствовал он, участливо похлопав солиста группы по плечу. - Да не беспокойся так, парень, она еще вернется…
- Заткнись, Георг, - грубо оборвал его Билл.
- Чего? Что ты сказал? - обиженно переспросил его Георг.
- Успокойся, - вмешался в разговор Том. - Лучше не трогай его, он пережил большой шок. Не каждый день, наверное, от тебя уходит любовь всей твоей жизни.
- Да какой на хрен шок?! - все еще не успокаивался бас-гитарист, взбешенный высказыванием Билла в свой адрес. - Ему, по-моему, голову подлечить не помешает…
- ГЕОРГ?! – Том с укоризной посмотрел на него.
- Что Георг? Что Георг? – не переставал возмущаться тот. - Я только хотел посочувствовать…
- А получилось как всегда, - закончил за него фразу Том. - Ладно, хватит, пошли отсюда, Густав нас, наверное, уже ждёт.
Пока Том ругался с Георгом, Билл, не вступая в разговор, молча сидел на диване. Все произошедшее еще не успело как следует уложиться в его голове: эта ссора с Инес и шатание весь день по городу – только сейчас Билл почувствовал, что невероятно устал и хочет спать. Да к тому же сегодняшний инцидент с Томом не давал ему покоя, Билл до сих пор помнил его странный взгляд и теплое прикосновение его губ. “Даже и не смей думать, что тебе это было приятно”, - мысленно запрещал себе Билл, но каждый раз, когда он встречался с Томом взглядом, воспоминание о поцелуе становилось еще отчетливей, а чувство какой-то тоски внутри - сильнее. Билл пытался понять, чем это вызвано, но сейчас у него просто не хватало на это сил. Погрузившись в свои мысли, он сидел, прислонившись к диванной спинке, и отстраненно смотрел куда-то в сторону невидящим взглядом.
- Билл? Билли? Ты меня слышишь?
Билл с трудом очнулся и увидел перед собой обеспокоенное лицо Тома.
- Да, Томми, - слабо проговорил он. - Вы идите, я не пойду, слишком устал; наверное, сейчас лягу, посплю.
- Ладно, Том, я пошел, - заявил Георг. - Мы ждем тебя в холле. Пока, Билл, - уже более мирным тоном добавил он и, подмигнув ему, скрылся за дверью. Билл с Томом остались одни, и в комнате воцарилась тишина, пока через несколько минут Том не осмелился ее нарушить.
- Слушай, Билл, - смущенно начал он. - Ты это… Прости меня за сегодняшнее, ладно? Я не знаю, что на меня нашло.
- Забудь об этом, все в порядке, - улыбнулся Билл. - Ты иди, а то парни ждут.
- Да они там уже, наверное, с ума сходят. Ну ладно, я думаю, мне правда пора идти. Ты точно не пойдешь с нами? – с сожалением вздохнул Том, окинув взглядом усталую фигуру Билла. - Хотя, в принципе, тебе действительно надо поспать. А хочешь, я не пойду и посижу здесь с тобой?
- Нет, нет. Спасибо, Том, - отрицательно покачал головой Билл. - Тебе не стоит так обо мне заботиться, я этого не заслуживаю.
- Не говори так, - Том порывисто прижал брата к себе. - Ладно, я пойду.
Он выпустил Билла из своих объятий и направился к двери. Растроганный Билл, глядя ему вслед, тихо прошептал:
“Пока, Томми”, и когда хлопнула дверь, закрывшись за Томом, он снова очутился совсем один. Но усталость, поборов все его дневные переживания, заставила его без сил повалиться на кровать, и он тут же погрузился в глубокий сон.

* * *

Билл проснулся от ощущения холода и пустоты. На светящемся циферблате будильника было четыре часа ночи. За окном лил дождь, и сквозь мутное от воды стекло в комнату проникал слабый свет уличного фонаря. Это тусклое бледно-желтое сияние было единственным источником света в номере Билла, и в этом неярком, немного жутковатом освещении все предметы, находившиеся в комнате, казались какими-то причудливыми и пугающими. Каулитц поежился и окинул номер взглядом, пытаясь определить причину неимоверного сквозняка, чье ледяное прикосновение он явственно ощущал на себе. Оказалось, что он забыл закрыть окно, и теперь ветер с улицы гулял по всему номеру, развевая прозрачные занавески и шелестя страницами журналов, валявшихся на столе. Тихо выругавшись, Билл нехотя слез с кровати. Он вздрогнул как будто от ожога, когда босые ступни его ног соприкоснулись с холодным полом. Непрерывно ругаясь, полуголый Билл, дрожа от холода, почти бегом направился к окну. Натыкаясь в полумраке на все, что находилось на его пути, рокер, наконец, достиг желанной цели и захлопнул окно так, как будто он хотел не закрыть его, а разнести к чертовой матери. Проклиная холод и ливший за окном дождь, Билл уже собирался пойти обратно в кровать и лечь спать, как вдруг его слух уловил тихий, еле слышный шорох сзади, как будто царапанье коготков по стеклу. Цепенея от страха, солист Tokio Hotel медленно обернулся. За окном никого не было, только ветка, раскачиваемая ветром, слегка била в стекло. Облегченно вздохнув, Билл мысленно обозвал себя трусливым придурком и опять направился к кровати с твердым намерением лечь спать, больше не обращая внимания на всякие посторонние звуки. Он бы, наверное, так и сделал, если бы не одно обстоятельство, заставившее его остановиться и несколько раз протереть глаза. Промелькнула мысль, не кажется ли это ему. В желтоватом сиянии фонаря простыни на кровати приобрели какую-то неестественную белизну и как будто бы светились изнутри. Но это было не самым странным из того, что увидел Билл: на этих белоснежных простынях в центре постели красовалось громадное пятно какого-то нехорошего темно-красного цвета. Оно расползалось, угрожающе увеличиваясь в размерах прямо на глазах у пораженного вокалиста. Не в силах сдвинуться с места, Билл стоял и расширенными от ужаса глазами продолжал наблюдать за тем, как странное пятно росло, пока не охватило всю простынь, и багровая жидкость не стала стекать на пол. Чувствуя, как страх железными цепями сковывает его тело, Билл внезапно уловил разлившийся в воздухе сладковатый запах. Когда трясущийся всем телом рокер понял, что это за запах, его чуть не стошнило. Это был запах крови. Билл снова, только теперь гораздо отчетливей, услышал, как в оконное стекло скребутся маленькие коготки. “Черт, кажется, я схожу с ума”, - пронеслось в его голове. Он попытался сдвинуться с места, и ценой громадных усилий ему, наконец, это удалось. Жуткая боль сдавила виски Билла, а передвигаться было так трудно, как будто ему на ноги привесили две тяжеленные железные гири, но Каулитц, не обращая на это внимания, из последних сил бросился к двери. Бурая красная жидкость кинулась вдогонку за ним, жадно поглощая все на своем пути, но перед тем, как она успела достигнуть порога, Билл оказался уже за дверью. Тяжело дыша, чудом спасшийся рокер обессиленно прислонился к стене. Его голова кружилась, а перед глазами плыли какие-то пятна. Не разбирая дороги, Билл побрел куда-то по гостиничному коридору, но, пройдя десять шагов, он остановился, так как ноги отказывались нести его дальше, подгибаясь от слабости. К счастью для измученного и дрожащего всем телом после пережитого кошмара Билла, он оказался как раз около двери, ведущей в номер Тома. Билл тихо постучался в дверь, но никто не отозвался. Он постучал еще раз, но уже громче. Он стучал до тех пор, пока за дверью не послышались ругательства, и сонный голос Тома не спросил: “Кто там?”
- Открой, это я, Билл.
За дверью послышался стон.
- Во-о-от дерьмо, чертов псих, Каулитц, что тебе от меня надо в четыре часа ночи?
- Впустишь – скажу, - пообещал Билл.
- Иди к черту, - раздалось из-за двери, но потом Билл услышал звук поворачиваемого в замочной скважине ключа.
Дверь отворилась, и он увидел заспанную физиономию Тома. Тот окинул взглядом почти голого, в одних плавках Билла и, ухмыльнувшись, поинтересовался:
- Ты что, закаляешься или это такая мода - ходить по отелю в одних плавках?
Билл не обратил внимания на язвительное замечание Тома и, не дожидаясь особого приглашения, вошел в номер брата и сел на кровать. Он сделал это, потому что чувствовал, что если он еще хоть какое-то время проведет в стоячем состоянии, то его ноги не выдержат, и он просто свалится на пол от слабости.
“Заходит, как к себе домой”, - раздраженно подумал Том, но тут же ему в голову пришла и другая мысль:
“Интересно, почему Билл стесняется раздеваться на концертах, ведь фигура у него очень даже ничего”. С трудом, загнав эту навязчивую мысль в самый далекий угол своего сознания, он вздохнул и закрыл дверь, а потом, подойдя к кровати, плюхнулся рядом с братом.
- Выкладывай, зачем пришел, или проваливай ко всем чертям, - грубо приказал он, щуря еще не привыкшие к свету глаза.
- Ну, знаешь, - невозмутимо заявил Билл. - Мне вдруг стало страшно одиноко. А совсем недавно я от тебя слышал, что я не одинок, потому что у меня есть ты. Вот я и пришел к тебе, - Билл слабо улыбнулся, он пытался шутить и вести себя как обычно, хотя это ему и не очень-то удавалось.
- Черт, но почему именно ко мне? – болезненно застонал Том, повернувшись к брату. - Кроме меня у тебя еще есть Георг и Густав. Почему бы тебе не пойти к ним? Они наверняка… - Том замолчал, заметив, что Билл, несмотря на все его шуточки, невероятно бледен и вообще выглядит очень испуганным.
- Билл, ты в порядке? Давай, рассказывай: что-то случилось?
- Случилось, - мрачно признался тот. - Том, ты, конечно, не поверишь этому, но, пожалуйста, хотя бы выслушай меня…
- О чем речь, естественно, выслушаю. Только перестань так дрожать, ты выглядишь так, как будто встретился с привидением.
- Том, ты и не догадываешься, как ты близок к истине, - задумчиво произнес Билл, понизив голос до шепота. - Все началось с того, когда вы с парнями мотанули на вечеринку, а я остался один и лег спать. Вскоре я проснулся, как мне показалось тогда, от холода. Я заметил, что забыл закрыть окно и встал с кровати, чтобы это исправить. Подойдя к окну, я захлопнул его, и тут мне послышался какой-то скрежет, как будто когтями по стеклу. Если честно, Том, то я подумал, что это игра моего воображения и поэтому не придал этому значения.
- А разве это не было игрой твоего воображения? – спросил до этого внимательно слушавший Билла Том.
- Подожди, не перебивай меня, - продолжал вокалист. - Не придав значения странному звуку, я направился к кровати. Но, черт подери, там, на белоснежных простынях, было огромное, кровавое пятно, оно стало расти, и я…
- Кровавое пятно? Какое на хрен пятно? – недоуменно переспросил Том, но потом вдруг, сделав идиотское лицо, сладко пропел, подражая заботливым мамашам из TV-сериалов: “Я так рада, дорогая, что ты, наконец, стала девушкой, и у тебя, наконец, начались критические дни. Ведь мы с тобой так долго этого ждали. Хочешь, я научу тебя пользоваться тампонами?” Том увернулся от подушки, которую запустил в него Билл, и громко рассмеялся, поняв по перекошенному в ярости лицу брата, что его шутка удалась.
- Смейся, смейся, - разъяренно сказал Билл. - Если бы ты увидел это своими глазами, тебе бы, наверное, не было бы уже так весело.
- Своими глазами? Что? – спросил, все еще давясь от смеха, Том. - Пятно на твоей кровати? Бедный Билли! После этой чертовой ссоры с Инес у тебя, кажется, совсем крыша поехала. Ты просто перенервничал, и эта темнота с дождем плюс одиночество подействовали на тебя угнетающе. Тебе начали мерещиться всякие кошмары, и ты подумал, что это правда.
- Черт, Том, клянусь, это правда! Это мне не показалось, и у меня не едет крыша! – взорвался Билл. - Это жуткое пятно стало расползаться по всей кровати, а потом кровь начала стекать на пол. Томми, ты просто не можешь себе это представить, я никогда в жизни так не боялся! Я знаю, чтобы в это поверить, нужно увидеть все самому. Том, пожалуйста, прошу тебя, пошли со мной в мой номер: когда ты увидишь это, ты мне поверишь. Пожалуйста, пошли, ну давай же! – Билл вскочил с кровати и настойчиво потянул Тома за руку.
- Иди ты на хрен, Каулитц, - сопротивлялся гитарист. - Никуда я в четыре часа ночи не попрусь.
- ТОМ КАУЛИТЦ!
- Ну ладно, ладно, - уступил Том, нехотя сползая с кровати. Билл тут же кинулся к двери, но Том остановил его, окликнув:
- Билл, эй, парень, а тебе не мешало бы одеться.
- Тебе тоже, - бросил ему через плечо брат. Том был в одних штанах, которые он натянул перед тем, как открыть дверь своему ночному гостю. - Том Каулитц топлесс – мечта фанаток TH во всем мире.
- А Билл Каулитц в плавках не мечта? – съязвил Том.
- Перестань, ты идешь или нет? – разозлился Билл и вышел из номера, хлопнув дверью, а Тому ничего не оставалось, как последовать за ним. Оказавшись у двери в свою комнату, Билл остановился и оглянулся на своего спутника, как бы ища у него поддержки.
- Открывай, чего уставился, - кивнул ему Том.
- Томми, я боюсь, - смущенно промямлил Билл, чувствуя, что просто не способен даже прикоснуться к дверной ручке.
- Ну, ты уже совсем, Каулитц! – Том покрутил пальцем у виска. Раздраженно оттолкнув брата, он подошел к двери и распахнул ее. Билл сжался и втянул голову в плечи, ожидая самого худшего, но ничего не произошло. По пустому номеру гулял ветер, и от его дуновения развевались белоснежные простыни на кровати.
- Ну что, убедился в своей невменяемости? - усмехнулся Том и повернулся к Биллу. Но ухмылка тут же сошла с лица гитариста, когда тот увидел, в каком плачевном положении находится его друг. Билл, дрожа всем телом, с невыразимым ужасом, не отрываясь смотрел в темный дверной проем. “Зря я так с ним, - подумал про себя Том. - Он просто перенервничал, а потом его что-то испугало, вот и все дела”. Тому опять, как в прошлый раз, стало вдруг невыносимо жалко брата, поэтому он не удержался от того, чтобы не обнять трясущегося от страха Билла. Сжимая солиста TH в своих объятьях, Том шептал ему на ухо что-то успокаивающее, но Билл, как будто не слыша его, не переставал повторять:
- Том, Томми, я правда видел его! Тут правда было что-то! Это отвратительное пятно, оно было на моей кровати! Кровь, Том, я чувствовал запах крови! Он такой тошнотворно-сладкий, господи, Том, пожалуйста, поверь мне!!!
- Я верю тебе, верю, - шептал Том. - Только успокойся, ладно?
Наконец, Билл затих, уткнувшись лицом в плечо своего друга. Через несколько минут он поднял голову и посмотрел на Тома. Его глаза были красными от слез.
- Прости, - пробормотал он уже более спокойно. - Я просто сорвался. Наверное, это все действительно из-за ссоры с Инес.
- Да ладно, все в порядке, со всеми бывает, - Том был рад, что Биллу уже значительно лучше. - Тебе просто нужно лечь и нормально выспаться, и все будет окей.
Неожиданно тревога мелькнула в глазах Билла.
- Том, у меня к тебе одна просьба, - полушепотом сказал солист TH, со страхом оглянувшись на дверь своего номера.
- Можно я переночую у тебя?
- Чего? – оторопел Том.
- Ну, сегодня буду спать с тобой, в смысле, в твоем номере, - пояснил Билл и, глядя на недоуменное лицо Тома, добавил: - Я знаю, это все глупости, но мне просто немного страшно. Так можно я буду спать у тебя? Не волнуйся, мы не будем заниматься сексом, - прибавил он с улыбкой.
Том не выдержал и расхохотался:
- Черт, Каулитц! Ты как скажешь, то хоть стой, хоть падай. Мы не будем заниматься сексом. Мы будем вместе лежать на кровати, сгорая от страсти и не смея прикоснуться друг к другу…
- Ладно, хватит тебе, - прервал его Билл. - Я, конечно, преклоняюсь перед твоим талантом, из тебя бы вышел отличный писатель любовных романов, но я устал и жутко хочу спать, так что пошли.
Билл, не дожидаясь своего брата, направился в его номер.
- Эй, ты же не дослушал, что было дальше! – крикнул ему вдогонку Том.
- Надеюсь, что ничего, - со смехом отозвался Билл, входя в номер.
- Зря надеешься, - Том вбежал вслед за ним, продолжая прикалываться. - Так вот. На чем я остановился? А, вспомнил: Билл с Томом лежат на кровати, не смея прикоснуться друг к другу, пока напряжение не достигает высшей точки. И тогда со стоном “Билл, возьми меня” Том кидается на Билла, а Билл…
- А Билл с криком “Том, заткнись!” врезает ему по морде, - закончил по-своему Билл. - Том, это уже не смешно, ты меня уже действительно достал, и меня уже тошнит от твоих шуточек. Можно хотя бы одну ночь обойтись без этого?
- Билл? Что я слышу? Кто тут кого еще достал? – завопил взбешенный Том. - Это я что ли приперся к тебе в четыре часа ночи и заныл, что мне страшно? Я, да? А хочешь услышать, от чего меня тошнит? От того, как ты постоянно ноешь и размазываешь сопли, а я должен все время бегать за тобой и подтирать их.
- Ладно, ладно, - попытался утихомирить разошедшегося Тома Билл. - Разбираться будем в другой раз. А сейчас просто ляжем спать, окей?
- Окей, Билли, окей, мы просто ляжем спать, - успокоившись, ответил Том; его внезапная вспышка гнева прошла так же быстро, как и началась. - Да, кстати, у меня к тебе один вопрос. Ты где будешь спать: на полу или на моей кровати?
- Я даже и не знаю, - насмешливо протянул Билл. - И то и другое звучит ну прямо “очень заманчиво”.
- Короче, хрен с тобой, - махнул рукой Том. - Будешь спать на моей кровати; я надеюсь, ты не храпишь, не разговариваешь и не ворочаешься во сне?
- Нет, Томми, я только во сне по стенам хожу, - саркастически ответил Билл. - Так что если проснешься ночью и увидишь меня на потолке, сильно не пугайся.
- Не смешно, юморист долбанный, - устало произнес Том и, широко зевнув, добавил: - Я, наверное правда пойду спать. Он подошел к кровати и, стянув с себя штаны, лег на нее, накрывшись одеялом с головой. Билл молча наблюдал за ним, не решаясь сделать то же самое.
- Ты не стесняйся, давай ложись, - сказал Том, обращаясь к почему-то медлившему Биллу. - И не забудь выключить свет.
Билл вырубил настольную лампу, и комната погрузилась во мрак. Том ничего не видел в темноте, но он почувствовал, как прогнулась кровать, когда брат лег рядом с ним. “Спокойной ночи, Том”, - услышал гитарист сонный голос Билла. “Спокойной ночи”, - хотел ответить тот, но вдруг что-то как будто помешало ему это сделать. Губы Тома защипало, и он понял, что ему нестерпимо хочется поцеловать Билла. Не в силах сдержаться, Том, найдя Билла в темноте, прижал его к себе и слегка прикоснулся к его губам.
- Спокойной ночи, Билл, - прошептал Том, отстранившись.
- Черт, Том, что это было? – пробормотал ничего не понимающий Каулитц. Том не видел лица брата, по его голосу было ясно, что тот сильно шокирован.
- Я просто поцеловал тебя, - усмехнувшись, ответил Том. - А вообще, спи давай. Том повернулся к Биллу спиной, всем видом давая понять, что дискуссия окончена.
- Том, зачем? – Билл попытался выбить из Тома хоть какой-то вразумительный ответ, но тот только пробурчал “без комментариев”, и он понял, что больше он от него сегодня ничего не добьется. Билл вздохнул. Он закрыл глаза и постарался заснуть, но в голову, как назло, лезли разные мысли, поэтому осуществить это намерение было очень сложно. “Интересно, почему Том так странно себя ведет, - думал рокер. - Он поцеловал меня уже второй раз за два дня, по-моему, это ненормально. Ну ладно, тогда, днем, он, по крайней мере, объяснил свой мотив, хотя “на меня что-то нашло” не самое лучшее объяснение, но оно есть, а в этот раз он даже не потрудился объясниться. Интересно, на него, наверное, опять нашло. Что-то на него часто "находит"… Вроде он не того… Правильной ориентации … Ладно, черт с ним…”. Билл ощутил, что начинает засыпать, а его мысли превращаются в какую-то мешанину, и не стал этому сопротивляться. Уже перед тем, как заснуть, в его отключающемся сознании мелькнула еще одна мысль. “Черт, а все-таки Том классно целуется”, - подумал Билл и уснул. Он не знал и даже не предполагал, что в этот момент на губах Тома играла легкая улыбка.

* * *

Солнце било Густаву прямо в глаза. “Блииин, какой урод открыл жалюзи”, - простонал он и тут же вспомнил, что просто он забыл их вчера закрыть. На наручных часах, валявшихся на столике рядом с кроватью, было полвосьмого – немного рановато, если учитывать, что отбой был в три. Но Густав знал, что заснуть ему уже точно не удастся. Ничего приятного, но барабанщик Tokio Hotel всегда умел видеть выгоды в любой ситуации. “Ништяк, щас кого-нибудь еще разбудим”, - подумал Густав, потирая руки от радости, что ему представилась такая возможность поиздеваться над кем-то. Нет, не то чтобы он был садистом и любил мучить своих согруппников, просто, он был веселым человеком, и его медом не корми – только дай над кем-нибудь прикольнуться. Билл ненавидел его за это, потому что жертвой его шуток становился чаще всего он. Предвкушая, как будет вопить тот, кого он разбудит, Густав вскочил с кровати и, быстро одевшись, выбрался из номера. Тут он остановился в раздумье: к кому из Tokio Hotel’цев ему бы направиться. Георг отметался сразу, потому что он спал так, что его и из пушки не разбудишь, а ещё номер был на первом этаже, и переться туда с третьего Густаву не очень хотелось. Оставались Билл и Том. “Билла будить неинтересно, - решил Густав. - Он что-нибудь пробурчит, типа, отстань, и завалится спать дальше. Значит, остается Томми”. Барабанщик ухмыльнулся, представив, как трехэтажные маты разбуженного в такую рань Тома будут раздаваться на весь отель. Номер гитариста TH находился совсем рядом, поэтому через несколько минут Густав очутился у его двери. Попробовав ручку, Густав улыбнулся: дверь была не заперта. “Двери надо закрывать, Томми, а то мало ли кто может зайти”, - позлорадствовал он и, войдя в номер, во весь голос заорал, изображая армейского начальника, который будит солдат:
- ТОМ!! ПОДЪЕМ!!! ПОРА…
Густав осекся, увидев Тома и Билла, спящих вместе на кровати хозяина номера. На то, чтобы переварить это, Густаву понадобилась одна минута, поэтому вскоре он еще более радостно завопил:
- А, парни, вот вы и попались! Признавайтесь, с каких это пор вы спите вместе?
Разбуженные воплями Густава, Билл с Томом открыли глаза, недоуменно посмотрели друг на друга, а потом на Густава. Первым опомнился Билл.
- Густав, ублюдок, убирайся отсюда, - хмуро пробормотал он, тря рукой опухшие после сна глаза.
- Билл Каулитц, каково для вас первое пробуждение в постели Тома Каулитца, вашего брата? – поинтересовался Густав, не обратив никакого внимания на высказывание Билла в свой адрес, и на этот раз изображая журналиста. - Или оно уже не первое? Хотя ладно, не важно, первое, пятое, десятое... Мне бы хотелось узнать ваше впечатление? Каков Том в постели? Какой у него…
- Пошел к черту! – взвизгнул Билл, швырнув в Густава первым, что попалось ему под руку. Это первое оказалось кепкой Тома. Густав увернулся, а Том заорал на весь номер:
- БИЛЛ?! Какого хрена?! Кто тебя просил это делать?
- Том сегодня не в духе, - прокомментировал эту сцену загибающийся от смеха барабанщик TH. - Наверное, Билл не смог удовлетворить его вчера ночью… А-а-а, так, похоже, лучше сматываться отсюда, - Густав попятился к двери, видя, что разъяренный вокалист ищет, чем бы еще в него кинуть. - Пока, парни, скоро увидимся. - Густав выбежал за дверь еще до того, как взбешенный не на шутку Билл выпрыгнул из кровати с явным намереньем набить ему морду.
- О-о-о, - завыл от бессилия рокер, убедившись в том, что Густав уже скрылся в неизвестном направлении. - Как я ненавижу нашего барабанщика!
- А я нашего вокалиста, - в такт ему заныл Том. - Господи, ну почему он такой придурок!
- Сам ты придурок, - обиженно надулся Билл.
- Идиот! – не переставал возмущаться Том. - Черт, еще этот Густав шизоидный, какого хрена ему нужно было запираться ко мне в комнату с утра пораньше? Затрахали меня вы все уже! Ну вот, вы помяли кепку… Том сокрушенно поднял с пола свою кепку и бережно положил её на стол.
- Это ты меня уже затрахал со своими кепками, - бросил Тому Билл и вышел из номера, громко хлопнув дверью. Часов в десять Том заявился к Биллу с повинной. Он тихо постучал в дверь и, услышав "Не заперто", заглянул в номер. Тот валялся на кровати и изучал потолок.
- Привет, что делаешь? – осторожно осведомился Том.
- Да так, ничего. Придумываю план, как бы убить Густава и выставить его смерть за несчастный случай, - кисло отозвался Билл, даже не взглянув на вошедшего.
- Неплохое занятие, - одобрил Том. - Только ничего не выйдет, у него слишком хорошая охрана.
- Точно, а я как-то не подумал об этом.
- Слушай, я вот что пришел, - неуверенно начал гитарист. - Я хотел извиниться за то, что наорал на тебя. Я совсем не считаю, что ты придурок…
- Да ладно, брось, - уныло сказал Билл. - Именно так ты и считаешь.
- Билли, это неправда, - заверил его Том и полушутливо-полусерьезно добавил. - Я не могу так считать, ты ведь знаешь, как я люблю тебя.
- Ага, а я в таком случае тебя ненавижу, - вяло, усмехнувшись, сообщил Билл.
- Что-то не очень верится…
- Ладно, Каулитц, кончай прикалываться, - голос Билла вдруг стал серьезным. Он поднялся с кровати и подошел к Тому чуть ли не вплотную. Смотря ему прямо в глаза, Билл медленно произнес, растягивая слова:
- Том, я хотел спросить у тебя кое-что насчет вчерашней ночи.
- Окей, - согласился тот, не понимая, что Биллу от него надо.
- Ты вчера перед сном поцеловал меня... Зачем ты это сделал?
- Зачем я это сделал? – повторил Том, старательно избегая взгляда брата. - Да просто так, а в чем проблема?
- В чем проблема? Том, посмотри мне в глаза, - попросил Билл, взяв его за руку. - Люди просто так не целуют друг друга…
- Вот привязался, - вздохнул Том. - Ну нравишься ты мне, братишка, вот я тебя и поцеловал, что тут непонятного? А вообще, с чего ты такую панику поднял, я что, тебе так отвратителен или я так плохо целуюсь?
- Не в этом дело, я…
- Не в этом дело, вот и отлично, тогда вопрос закрыт, - сказал Том тоном, не терпящим возражений. - А сейчас пошли вниз, там парни, наверное, уже собрались и ждут нас.
- Хорошо, пойдем вниз, - с неохотой протянул Билл; у него совершенно не было желания идти туда и снова встречаться с Густавом. Намного больше ему сейчас хотелось остаться здесь, с Томом, и решить вопрос, который еще с ночи мучил его. Но по виду брата было понятно, что никаких разумных пояснений своим действиям он давать не будет, поэтому Биллу ничего не оставалось, как последовать за ним вниз.
Спустившись, парни увидели, что остальные двое уже действительно в сборе и сидят, завтракают за столом в ресторанчике, находившемся на первом этаже отеля. При виде Тома и Билла, Густав не выдержал и расхохотался, а Георг прикрыл лицо рукой, чтобы скрыть легкую улыбку.
- Началось, - прошептал Билл.
- Успокойся, - процедил сквозь зубы Том, как ни в чем не бывало подходя к столику. Он сел за стол, и брат последовал его примеру.
- Всем привет, - поздоровался с одногруппниками Том.
- Кого я вижу? Неужели это Томми и Билли! – ответил Густав. - Ну как, прошлая ночь была чудесной?
- Захлопни пасть, - рявкнул Билл, что вызвало новый взрыв хохота у Георга и Густава.
- Вот честное слово, Георг, - продолжал издеваться последний. - Никогда еще такого не видел: захожу в номер Тома, а они лежат голые на кровати в обнимку.
- И ни в какую на хрен не в обнимку, – мрачно исправил Густава Том. - У тебя что, больное воображение разыгралось?
- Ты теперь не оправдывайся, - хитро заявил Густав. - Я уже все видел! И чего вы сегодня все такие злые? Неужто ночь прошла совсем не так, как ожидалось?
- Да пошел ты, - терпение Билла кончилось, поэтому он в гневе встал из-за стола и уже собирался уйти, как Георг остановил его.
- Сядь, - мягко приказал он. - А ты, Густав, поприкалывался – и хватит, теперь сделай мне одолжение и немного помолчи!
- Да как я могу молчать, когда двое из моей группы спят друг с другом, - запротестовал Густав.
- Не можешь молчать – заткнись, - уже жестче сказал Георг. - И отстань от Билла, его только что бросила Инес, ему и без твоих идиотств сейчас не супер.
- А по-моему, у него все супер, - съехидничал Густав. - Я имею в виду… Ну, сами понимаете… С Томом…
Георг безнадежно махнул рукой:
- Не обращай на него внимания, Билл, у него просто не все дома.
- Неправда, все у меня дома, - возмутился Густав, а потом, смягчившись, похлопал Билла по плечу. - Каулитц, Каулитц, не принимай ты так все близко к сердцу, я же просто шучу…
Билл с отвращением отпихнул от себя Густава и оскалился:
- За такие шутки в зубах бывают промежутки.
- Да, кстати, - спросил вдруг Георг. - Том, скажи мне, пожалуйста, ты только не пойми меня неправильно. Как Билл… Ну, так, скажем, оказался в твоей кровати?
- Все очень просто: Билл, Билл… У Билла в номере крыша протекла, вот он и попросил спать у меня, - соврал Том, заметив, как у брата удивленно округлились глаза от его ответа.
- Ха-ха-ха, у Билла крыша протекла, а потом поехала, поэтому он и решил спать у Тома, - задыхаясь от смеха, пробормотал Густав.
Билл бросил на барабанщика уничтожающий взгляд, но ничего не сказал.
- Ладно вам, парни, это, конечно, смешно, но у нас на сегодня слишком много работы, - объявил Георг. - Сейчас все быстро завтракают, потом Том с Биллом на фотосессию, я на интервью, а Густав пусть разберется, как у нас там с местом выступления, а то вчера были какие-то проблемы. Концерт в пять, щас пол-одиннадцатого, поэтому, надеюсь, времени будет достаточно. Вопросы есть?
- Да, - с самой ехидной улыбкой спросил Густав - А почему это опять наши близнецы идут на фотосессию, хотя это понятно, Том хочет идти с Биллом, и никак по-другому, ну вы понимаете…
- Так, хватит, - заткнул его Георг. - Объясняю для особо одаренных, - он с намеком посмотрел на Густава. - Том пойдет на фотосессию с Биллом не потому, что он так хочет, а потому, что так надо. Так сказал менеджер. Я с ним сегодня виделся, и он мне все объяснил.
- Короче, что-то я не голоден, - сказал Том, вставая из-за стола. - Билл, ты идешь?
- Иду, - угрюмо вздохнул Билл. Из–за издевательств Густава он не успел почти ничего съесть, поэтому, прихватив с собой бутерброд, он пошел за Томом, решив, что поест на ходу.

* * *

Фотосессия прошла быстро, но почему-то очень скучно. После завтрака Билл еще ни разу не разговаривал с Томом и даже не пытался это сделать. Тот флиртовал с молодой девушкой-фотографом, поэтому его крики раздавались на весь зал, в котором проходила фотосессия. Билл скромно стоял в стороне и подходил к своему приятелю по группе только тогда, когда это требовалось по снимку. Он старался не смотреть на брата, но, когда случайно их взгляды встречались, Биллу казалось, что Том улыбается ему. Вокалист тут же отворачивался, пытаясь подавить странное чувство, которое появлялось у него все время при виде этой улыбки. Билл несколько раз ловил себя на том, что ему хочется подойти к Тому, поговорить с ним, но он сразу же загонял это желание далеко вглубь своего сознания, так как после завтрака и всего того, что случилось утром, он ощущал, что между ним и братом как будто выросла стена. В два часа дня их, наконец, отпустили, и Билл тут же направился в свой номер. Он чувствовал себя отвратительно: ему невыносимо хотелось спать, да и к тому же жутко болела голова. Поэтому последние часы фотосессии превратились для него в настоящую пытку: перед глазами все плыло, а вопли Тома больно били по ушам. Биллу хотелось провалиться сквозь землю, только бы не видеть и не слышать окружающих. С трудом доковыляв до своего номера, Билл упал на кровать и накрыл голову подушкой. Зуд в ушах постепенно стал пропадать, и все его тело погрузилось в сладкую истому. Билл лежал полностью расслабленный и, наслаждаясь покоем, обдумывал все то, что случилось за последние несколько дней. Да уж, за это время и правда произошло слишком много странного. Эта неожиданная, но роковая ссора с Инес, подозрительное поведение Тома... Бррр! Билла бросало в дрожь от одной мысли о гитаристе Tokio Hotel. По какой-то непонятной причине Том стал вдруг настолько противен ему, что Биллу казалось, что если сейчас брат захотел бы его поцеловать или даже обнять, то он бы, наверное, ударил его не задумываясь. Но самым главным, мучившим Билла больше всего, было не расставание с Инес и даже не Том. Это было то, что случилось прошлой ночью. У солиста до сих пор кровь стыла в жилах при одном воспоминании о мерзкой темно-красной луже у него на кровати и о тихом скрежете коготков об оконное стекло. Конечно, лучи солнца развеяли кошмары ночи, поэтому Билл уже не боялся оставаться в своем номере один, но все равно он чувствовал, как его что-то терзает. Какое-то предчувствие грызло его, заставляя его сердце сжиматься от страха. Предчувствие чего-то плохого, даже, можно сказать, ужасного, которое причем должно было случиться очень и очень скоро. Постепенно все мысли Билла слились вместе во что-то угрожающее, и он даже и не заметил, как уснул.

* * *

В это время Том лежал на кровати у себя в номере и думал о Билле. Вообще, Том был бисексуалом, хотя, в принципе, девушки привлекали его гораздо больше, чем парни, но Билл – это был отдельный случай. Гитарист захотел своего брата с тех пор, как они стали популярны во всём мире. С этого времени Том мечтал только о том моменте, когда он сможет назвать Билла своим. Блин, его брат реально сводил Тома с ума. Его глаза, его волосы, его губы… Том никак не мог побороть в себе желания прикасаться к ним снова и снова. А запах, запах Билла [смесь дезодоранта, жвачки и геля, которым он намазывал свою челку] был таким соблазнительным, что, когда Том чувствовал его, он едва удерживался от того, чтобы не наброситься на брата. После прошлой ночи этот запах был везде: на подушках, на простынях, на одеяле, и поэтому Том лежал на кровати и, закрыв глаза, представлял, что Билл рядом. Явственно ощущая его запах, гитарист в тоске шарил рукой по кровати, но его пальцы натыкались только на холодную простынь. Видение растворялось, и Том открывал глаза, разочарованно вздыхая. “Черт, какой же я идиот, - в сотый раз мысленно проклинал себя гитарист. - Прошлой ночью Билли был так близко, мне стоило только протянуть руку, чтобы коснуться его. А я… Я всего лишь поцеловал его, и то если это можно было назвать поцелуем”. Том с нежностью вспоминал удивленный и даже немного испуганный голос брата: "Том, зачем?". Братишка даже и не подозревал, что этот поцелуй, из-за которого он так всполошился, был совсем маленькой частью того, что Том хотел сделать с ним прошлой ночью. Хотел, но не смог. Его остановила холодность и недоумение Билла. Том знал, что если бы он был хоть немного посмелее, то после некоторых усилий Билл бы все-таки сдался ему. Ему казалось, что Билл тоже испытывает к нему что-то, хотя и боится это показать. Может, прошлой ночью он хотел, чтобы Том сам сделал первый шаг? Черт, он чувствовал, что запутался, хотя одно он знал наверняка: несмотря ни на что, Билл станет его, а особенно теперь, после того, как главная соперница Тома Инес была устранена. При мысли об этом улыбка появилась на лице Тома: устроить ссору, оказывается, не так уж и сложно. Пара компрометирующих снимков, нелепая фраза в форуме, и все - прощай, Инес, дорогая! Скатертью дорожка. Конечно, Тому было нестерпимо жалко брата, когда тот убивался по своей экс-девушке, но гитарист TH понимал, что игра стоит свеч. Билл поплачет, поплачет по Инес до поры до времени, а потом забудет о ней. Зато если они будут вместе, Том подарит ему такое, что ему с Инес даже и не снилось. Единственное, что тревожило Тома - это сегодняшнее поведение Билла. После дурацких шуточек Густава брат стал как будто бы сторониться его, а на фотосессии он просто открыто избегал Тома. Fuck, Том бы отдал все ради того, чтобы то, о чем говорил Густав, было правдой! Видя, как болезненно реагирует вокалист на намеки барабанщика, Том чувствовал, как у него сжимается все внутри. Неужели он так противен Биллу, что того воротит только об одной мысли о возможности их связи? Тому хотелось думать, что это не так, что когда он расскажет Биллу о своих чувствах, брат улыбнется своей обворожительной улыбкой и скажет: "Глупый Томми, а что ж ты мне не сказал об этом раньше?". “Все это хорошо”, - думал Том, но он понимал, что никогда не решится сделать это, он никогда не сможет признаться Биллу в любви, потому что если тот ответит отказом, он просто не выдержит это. Но, все же надеясь на лучшее, Том часто представлял, что брат ответит ему взаимностью, и как тогда он будет целовать Билла, какие слова он будет говорить ему, когда они останутся наедине...
Погруженный в мысли о своем согруппнике, Том и не заметил, как пролетело время. Он опомнился только тогда, когда на часах пробило полпятого, а в номер заглянул Георг.
- Том, какого черта ты все еще здесь, когда ты еще в четыре должен был быть в гримерке? Быстро, бегом туда! – заорал он при виде гитариста, который прохлаждался на кровати.
- Хорошо, хорошо, - подчинился Том, лениво вставая и направляясь к двери. - Ты только не ори так сильно. Эмоций, поменьше эмоций.
- Какое там, на хрен, поменьше эмоций, когда уже полпятого, а ты даже не шевелишься, да и брата твоего что-то тоже не видно…
- Он, наверное, в своем номере, - предположил Том. - Хочешь, я схожу за ним?
- Валяй, - с облегчением согласился Георг. - Мне меньше бегать будет. Найди его и скажи, чтоб он быстро и без всяких промедлений тащил свою задницу на саундчек, на котором он, между прочим, должен был быть полчаса назад. А я пока пойду, выловлю Густава, а то он опять куда-то свалил.
Договорив, Георг испарился, а Том, захватив гитару, направился в номер Билла, по пути гадая о том, что брат там сейчас может делать.

* * *

Билл, тяжело дыша, полз на локтях по какой-то трубе. Она была невероятно узкой и такой длинной, что казалось, ей никогда не будет конца. По трубе текла жидкая грязь, и поэтому одежда, руки и лицо рокера были в отвратительной, тошнотворно пахнущей жиже. Вокруг было темно и тихо, так что Биллу чудилось, что он слышит стук своего собственного бешено колотящегося сердца. Руки Каулитца, изодранные до крови о шершавые железные стены и трубы, доставляли ему невыносимую боль, но Билл, как будто бы не замечая этого, продолжал без остановки продвигаться вперед. Иногда, когда что-то холодное и скользкое проплывало мимо и касалось его тела, он вздрагивал от отвращения и замирал, но только на мгновение, и через секунду он опять начинал ползти, преодолевая слабость, боль и тошноту, подступавшую к горлу. Он делал это, потому что знал, что опасность сзади. Билл знал, что если он остановится, они тут же настигнут его, и одна эта мысль придавала ему сил. Его бросало в дрожь, когда он представлял, как они накинутся на него сзади, выпьют всю кровь до последней капли из его жил, а вместе с этим и всю жизнь до последнего вздоха из его тела. А умирать Биллу очень не хотелось. Совсем один, дрожащий и беззащитный, он из последних сил полз вперед, старясь не думать о том, что может ждать его там. Временами в его сознании мелькали смутные образы, будто бы картины из далекого прошлого: какие-то замки и люди в черных плащах, свет факелов, освещавших мрачное подземелье, свист клинка и предсмертный крик осужденного. Но все это было настолько расплывчатым и призрачным, что Билл никак не мог понять, откуда у него эти воспоминания и что они обозначают. Чтобы отогнать от себя эти мысли, Билл начинал думать о парнях из группы, он не знал где они и что с ними, но очень надеялся, что они живы. Хотя уже давно ему в голову стала закрадываться страшная догадка, что скорей всего они все мертвы, и он один выжил в этом жутком месте.
Труба закончилась внезапно, тогда, когда Билл совсем этого не ожидал. Она на уровне трех метров торчала из стены, поэтому он, по инерции продолжавший двигаться вперед, неуклюже выпал из нее и плюхнулся вниз, больно ударившись о твердый каменный пол. Слабо застонав от боли, Билл вдруг услышал совсем рядом с собой чьи–то шаги. В ужасе он вскочил на ноги, приготовившись защищать свою кровь до последней ее капли. Почувствовав, как кто-то схватил его за руку, Билл вскрикнул и отскочил к стене. Неожиданно он услышал знакомый голос:
- Билл, это ты?
- Том, господи, слава богу, ты жив! - вне себя от радости воскликнул Билл. Отыскав тело брата в темноте, Билл прижал его к себе и, осыпая горячими поцелуями, прошептал:
- А я уже думал, что они убили и тебя. Томми, милый, как я рад, что ты жив! Ты не представляешь, как я люблю тебя, ты самый-самый лучший. Боже я уже думал, что остался здесь один. Совсем один в этой дыре, Том, ты понимаешь меня?! Я так люблю тебя, Томми!
- Я тоже люблю тебя, Билл, но ты весь грязный и отвратительно пахнешь, - фыркнул Том, попытавшись освободиться из крепких объятий вокалиста.
- Том, обещаю, я вытащу тебя отсюда, все будет окей, я люблю тебя, - Билл, не выпуская брата из своих рук, продолжал страстно целовать его, несмотря отчаянное сопротивление со стороны последнего.
- Билли, остынь, - недовольно проворчал Том, наконец, вырвавшись из объятий брата. - Обещаю, мы продолжим, когда выберемся отсюда.
- Почему не сейчас?
- Потому что здесь опасно, и нам нельзя здесь больше оставаться, они могут прийти сюда в любую минуту, неужели ты совсем тупой и тебе это не ясно! – в сердцах накричал на Билла Том. - Да к тому же ты сейчас весь вымазан в каком-то дерьме и ничего кроме рвотного рефлекса у меня не вызываешь!
- Окей, я понял, Том, - тихо ответил Билл, понурив голову.
- Прости меня, прости, - Том сжалился над братом и нежно обнял его. - Прости, я просто сорвался. От этой чертовой темноты у меня уже нервы на пределе. Прости, ты ведь знаешь, что меня от тебя совсем не тошнит…
- Знаю, ты же любишь меня, - с какой-то прямо-таки непоколебимой уверенностью заявил Билл.
- Да, я очень люблю тебя, - повторил Том. - Но сейчас нам надо выбираться отсюда.
- Я с тобой полностью согласен, - сказал Билл и, оглядевшись по сторонам, спросил: - А что это вообще за место и как ты сюда попал?
- Я хотел спросить то же самое у тебя, - слабо улыбнулся Том. - Хотя, впрочем, сейчас не важно, где мы и как мы сюда попали, главное – как отсюда выбраться.
- Я залез сюда через трубу, - гордо заявил Билл и он показал на стену рядом с собой. - Вон она.
- Очень интересно. Но она слишком высоко и поэтому попасть обратно туда снизу просто нет никакой возможности, - констатировал Том. - Я зашел сюда через дверь, но идти обратно через нее тоже нельзя, потому что там, откуда я пришел, целая куча вампиров. Я чудом спасся от них. Но очень скоро они будут здесь, значит, нам остается только искать другую дверь.
- Тогда не понимаю, чего мы ждем? – Билл, взяв брата за руку, направился к стене, противоположной той, в которой была дверь, через которую его спутник попал в эту комнату.
Так как в жутком подвальчике, больше похожем на сточную яму или главный отсек канализации, было очень темно, парням пришлось искать выход вслепую. Они, содрогаясь от омерзения, ощупывали стены, покрытые какой-то слизью, в тщетной надежде найти дверь. Наконец, после долгих безрезультатных поисков, Том сдался. Он сел на корточки и, обхватив руками колени, уткнулся в них лицом.
- Билли, бросай это дело, - захныкал он. - Нам никогда не найти эту чертову дверь и мы никогда не выберемся отсюда.
- Том, прекрати, не говори так, - Билл в очередной раз ощупывал стену в поисках чего-нибудь, хоть отдаленно напоминающего дверь или любой другой ход, по которому можно было выйти из этого проклятого места. - Я обещал, что вытащу тебя отсюда, значит, я сделаю это.
- Придурок, да ты даже при всем желании не сможешь этого сделать! – заорал Том, но потом вдруг, закрыв лицо руками, тихо всхлипывая, пробормотал:
- Билли, мне страшно.
Билл, по звуку определив, где находится брат, подошел к нему и, заключив его в свои объятия, положил ему голову на плечо:
- Томми, пожалуйста, не надо, я не могу видеть, как ты плачешь.
- Билл, я боюсь, - сквозь слезы прошептал Том, прижимаясь покрепче к своему другу. - Я не хочу оставаться здесь, я не хочу умирать... Тем более сейчас, когда я только-только обрел тебя.
- Ты не умрешь, я не допущу этого, - заверил его Билл. - Доверься мне, окей?
- Окей, - плача согласился Том и неожиданно потребовал: – Билл, поцелуй меня.
- Ты что?! Я же вымазан в каком-то дерьме и вызываю у тебя рвотный рефлекс, - язвительно отозвался тот.
- Пожалуйста, не издевайся надо мной, - еще громче зарыдал Том.
- Прости меня, мой маленький Томми, - виновато прошептал Билл, и тот ощутил, как теплые губы брата прикасаются к его губам. Том закрыл глаза, наслаждаясь поцелуем, и почувствовал, как возбуждается его партнер.
- М-м-м, - простонал Билл. Его руки очутились под футболкой Тома. Лаская брата, Билл не переставал целовать его. Его язык скользнул внутрь полуоткрытого рта Тома и, столкнувшись с его языком, сплелся с ним воедино.
Увлекшись друг другом, парни и не заметили, как опасность оказалась рядом. В тот момент, когда возбужденный Билл стягивал с Тома футболку, он услышал чье-то шипение. Том вскрикнул, а Билл быстро обернулся. Вампир стоял совсем близко, в нескольких шагах от него. Вокалист видел, как светятся во тьме его красные глаза. С полминуты охотник и жертва не отрываясь смотрели друг на друга, потом вампир сделал быстрое движение вперед, и Билл почувствовал, что падает на пол. Его соперник оказался на нем и попытался вонзить свои острые зубы ему в шею, но Билл с трудом увернулся от смертоносного укуса и, скинув вампира с себя, вскочил на ноги. Но противник не заставил себя ждать, он тут же поднялся с пола и возобновил атаку. Не успел Билли опомниться, как вампир со всего размаху ударил его в лицо. Рокер зашатался и, чувствуя, что больше не способен устоять на ногах, начал медленно сползать по стене вниз. “Неужели я сейчас умру?” – мелькнуло в сознании Билла, но тут его руки нащупали какую-то палку, валявшуюся на полу. Схватив ее, Каулитц из последних сил вонзил ее в вампира, примерно туда, где у него должно было быть сердце. Гримаса боли исказила лицо нападающего, и с ужасающим воплем он рассыпался в прах. Билл со стоном поднялся на ноги. Взяв в руки для обороны палку, он, все еще дрожа всем телом от пережитого ужаса, огляделся по сторонам – нет ли поблизости других вампиров. Вроде бы все было чисто, хотя остальные могли прятаться в темноте, выжидая удобного момента. Билл сделал глубокий вдох и тут вспомнил про Тома.
- Том, Томми, ты где? – позвал вокалист TH, но ответом была только тишина. Сердце Билла сжалось от предчувствия беды.
- Пожалуйста, только не это, - в отчаянии прошептал Билл. - Том, пожалуйста, откликнись, братишка, ты не мог меня бросить, только не сейчас, только не здесь, ты же любишь меня, Том, я знаю, любишь… Его голос перешел на визг, и Билл в бессилии упал на холодный скользкий пол.
- Том!!! Том!!! – закричал он, и его крик отразился эхом от каменных стен подземелья.
- Билл, тише, я здесь, все в порядке, все хорошо, я с тобой, Билли, с тобой…
Билл вздрогнул и открыл глаза. Он лежал на кровати в своем номере, а испуганный Том сидел рядом, держа его за руку.
- Все в порядке, Билли, это просто плохой сон, я рядом, все окей, - успокаивал он брата.
- Т-о-м-м-и, - выдохнул Билл и вдруг, сам не понимая, что делает, обнял его и жадно поцеловал в губы. Руки Билла обвились вокруг шеи брата, а его язык очутился у Тома во рту.
- Полегче, парень, - прошептал Том, слабо сопротивляясь для вида. Объятия брата были слишком крепкими, поэтому вырываться из них не было никакого смысла, да Том, в принципе, сам хотел того же самого, что и Билл. От горячих поцелуев брата Том вскоре почувствовал, что теряет голову. Билл перевернул его на спину и оказался на нем.
- Я так хочу тебя, - возбужденно простонал он, все еще находясь во власти сна.
- Я тоже хочу тебя, - Том сладострастно извивался в руках брата. Он все еще не мог поверить в свое счастье. Билл, о котором он мечтал столько времени, оказывается, тоже любит его и сейчас он… Неожиданно Билл остановился. Протерев глаза, он удивленно посмотрел на Тома, который был в его объятиях.
- Ну, давай же, - призывно простонал Том.
- Чего? – непонимающе переспросил Билл, но потом, как будто сообразив что-то, с ужасом оттолкнул брата от себя: - Ты что, совсем свихнулся?
Билл с быстротой молнии вскочил с кровати и, подойдя к открытому окну, облокотился на подоконник, обхватив голову руками. Его мутило, и глоток свежего воздуха ему сейчас был бы очень кстати. Том тихо встал с кровати и осторожно подошел к брату, слегка обняв его сзади за плечи.
- Что случилось? – нежно прошептал он на ухо Биллу.
- Отойди от меня, - зло сказал Билл сквозь зубы. - Не прикасайся ко мне, ЯСНО ТЕБЕ ИЛИ НЕТ? Он повернулся к Тому, и тот увидел его искаженное от гнева лицо.
- Но ты ведь сам этого хотел, - жалобно произнес ничего не понимающий Том.
- Я сам этого хотел? Да что ты такое говоришь... - Билл запнулся. - Стоп, что ты сказал? Я хотел этого? Черт, скажи мне, что я делал.
- Ты, - медленно произнес Том, думая над тем, как объяснить все Биллу, чтобы не вызвать у него еще одну вспышку гнева. - Ты... Ну, в общем, ты проснулся и... Можно сказать, набросился на меня. Стал меня обнимать и целовать, а потом сказал...
- Что я тебе, черт подери, сказал?
- Ты сказал, что хочешь меня, - робко ответил Том.
- Проклятье, - пробормотал Билл. - Это все этот долбаный сон. Том, пожалуйста, прошу тебя, забудь обо всем, что я делал и что говорил. Я был не в себе. Забудь об этом, ладно?
- Я не хочу, Билл, - неожиданно признался Том.
- Чего не хочешь? – не понял тот.
- Забывать об этом. Я… Я люблю тебя, Билл, неужели ты до сих пор не догадался? – Том смущенно опустил глаза, стараясь не встречаться взглядом с братом.
- Ты?! – с отвращением воскликнул Билл. - Ты любишь меня?!
Том, ощутив, что сейчас заплачет, не выдержал и отвернулся. Смотря на вздрагивающие от рыданий плечи Тома, Билл понял, как сильно он обидел брата. Чувствуя, что он сейчас сам заплачет от жалости, Билл осторожно положил руку Тому на плечо.
- Прости меня, мой маленький Томми, - вырвалось у него, и тут же Билл вздрогнул, вспомнив, что говорил то же самое во сне. Его голова закружилась, и он почувствовал, как кровь застучала в висках. Но Том плакал, и его как-то надо было успокоить, поэтому Билл, переборов дрожь во всем теле, слегка, но чисто по-дружески обнял брата:
- Пожалуйста, извини меня. Просто, понимаешь, это было так неожиданно. Я очень хорошо отношусь к тебе, Томми, ты же мой брат-близнец, даже... Ты даже нравишься мне, что, не веришь, да? Поверь, это - правда, ты действительно мне не безразличен, но просто, как я уже сказал, это было слишком быстро. Я еще не готов к таким отношениям. Давай просто пока останемся друзьями, ладно?
- Ладно, но у меня хоть есть надежда?
- Надежда есть всегда, - философски улыбнулся Билл.
- Я НЕ ПОНЯЛ?! – вдруг услышали парни вопль Георга. Они обернулись, тот стоял в двери и разгневанно смотрел на своих одногруппников:
- Что вы до сих пор здесь делаете? Вы вообще в своем уме? Концерт начнется через десять минут! А вы здесь… Том, ты что, плакал?
- Нет, - одновременно возразили Том и Билл и, посмотрев друг на друга, рассмеялись.
- Тому что-то в глаз попало, - придумал объяснение Билл.
- Да? Что-то в глаз попало? - недоверчиво переспросил Георг, глядя на покрасневшие и распухшие от слез глаза гитариста. - Что ж это такое было? Бревно, что ли? Ну ладно, не важно, давайте живо в гримерку!
- Окей, - вместе сказали братья и опять, не выдержав, расхохотались. Они выскочили из номера и наперегонки помчались в гримерку.
- Вот странный народ, - вздохнул Георг, закрывая дверь и направляясь вслед за парнями. - Еще никогда не видел, чтобы, когда кто-то опаздывал, ему было так весело. Хотя, как уже очень давно понял бас-гитарист Tokio Hotel, братья Каулитц были исключением из всех известных правил.

* * *

Концерт в Берлине шел как обычно. Без всяких происшествий, даже, как сказал бы, наверное, Билл, как-то слишком спокойно. Это было как затишье перед бурей. Том, как всегда, скакал по сцене, а Билл своими криками заводил толпу. В песне “Durch Den Monsun” многочисленные фаны, так же, как и на любом другом концерте, хором подпевали парням. Все было нормально, даже Том вел себя как ни в чем не бывало, но Билл все-таки чувствовал, что что-то обязательно случится. Так и произошло. “Schrei!” исполняли последним, и именно на этой песне и случилось то непредвиденное событие, которое чуть не стоило Биллу жизни. Спустившись поближе к фэнам, Том сидел на самом краю сцены, а его брат в это время находился неподалеку от Георга.
“Schrei!” – прокричали братья вдвоём.
“Bist du du selbst…” – начал Билл, но удар чем-то тяжелым по голове прервал его. Вокалист понял, что это гитара Георга, но уже было слишком поздно. Сцена поплыла перед его глазами, Билл почувствовал, что падает и чьи-то руки бережно подхватывают его. Последним, что уловило угасающее сознание Билла, был хриплый голос Тома: “Концерт окончен, можете идти по домам”.

Глава 3: Игра по правилам.

Меня словно пырнули ножом в грудь.
Нет, ниже.
Я согнулся пополам от переполняющего чувства боли и вовремя зажал рот рукой, чтобы не закричать.
Трудно дышать, все словно в тумане - противно и грязно.
Такое чувство, что меня только что изнасиловали.
Боже, Билл…
Я посмотрел на Гретту, которая мирно спала на соседней подушке. Её волосы красиво переливались в бледном сиянии луны, а улыбка действовала лучше любого лекарства.
Боль слегка отступила, но на смену ей пришло мерзкое тошнотворное чувство, а живот свело так, что пришлось до крови закусить губу.
Я встал с постели и, цепляясь за тумбочку, медленно сполз по стене на пол.
По всему телу пробежала волна дрожи, а из глаз без остановки катились крупные слезы. Одна из них попала на губы. Ее я невольно слизнул языком… и чуть не вскрикнул от испуга.
Явственно ощущая на своих губах вкус Билла - незабываемый, родной и до боли знакомый, я в исступлении стал тереть руками по щекам и облизывать пальцы. Каждая слезинка словно хранила частичку брата. Я никак не мог насладиться ими.
Каждая наполняла мое тело нестерпимым жаром и жаждой.
Жаждой его губ, его тела, его голоса.
Как путник в пустыне, который настолько обезумел, что ему кажется, будто он стоит у огромного, грохочущего фонтана.
Мираж закончился, и я снова чувствовал только вкус собственных горько-соленых слез.
- Котенок, что-то случилось? – снова удар, и на этот раз в спину. Котенок? Так я называл брата, а он мурлыкал, когда я в шутку чесал его за ушком.
Гретта соскочила с постели и, подойдя ко мне, нежно обняла. Я еле поборол в себе отвращение, чтобы не оттолкнуть её. Почему-то сейчас она не вызывала у меня никакого чувства кроме тошнотворного омерзения.
- Любимый, ты плачешь? – девушка легонько коснулась моего лба теплыми губами, окончательная лишая остатков сладкого видения.
- А ты что, не видишь?! – я не выдержал и, резко поднявшись, оттолкнул от себя невесту.
Схватив из шкафа первую попавшуюся куртку, я выскочил из комнаты и бегом понесся вниз по лестнице к выходу из дома.
На улице было по-осеннему прохладно, и резкие порывы колющего ветра привели меня в чувство. Я, тяжело дыша, оперся о перила и принялся шарить руками по карманам. Да, куртку я взял самую подходящую – во внутреннем потайном отделении лежала пачка сигарет и зажигалка. Гретта буквально запрещала мне курить. А я, как послушная собачонка, вставал перед ней на задние лапки и повиновался.
Я зажёг сигарету только с пятой попытки. Руки сильно дрожали, а ветер постоянно задувал тусклый огонек. Наконец, я с наслаждением втянул в себя едкий табачный дым и расслабился. На смену недавней истерики пришло чувство полной апатии. Мне хотелось просто стоять вот так целую вечность. В одиночестве, выпуская изо рта серые дымовые облачка. Я поднял голову и посмотрел на небо.
Господи, как же сегодня звездно. Небо, казалось, стало ещё ближе. Я отчетливо видел каждую звезду, каждую искорку на этом бесконечном в своей красоте бархатном полотне.
Завтра куплю много белых шариков и украшу ими комнату.
- Курим? – противный голос за спиной, от которого меня прямо-таки передернуло.
- Что тебе здесь нужно? – вопрос на вопрос. Только так можно было заткнуть эту чертову скотину.
- То же, что и тебе, детка! Вот расскажу все Гретти, и она выставит тебя из дома со всеми манатками. Что будешь делать тогда? – нет, это уже переходило всякую грань. Я не выдержал и резко развернулся, пристально посмотрев на нагло улыбающегося Герарда.
- Я тебе не «детка». Называй так своих шлюшек, понял? А в мою личную жизнь не лезь! – я бросил окурок на землю и машинально затоптал его ногой.
- Тю, какие мы сегодня злые. Неужто наш пушистый Томми умеет ругаться? А то я уж было подумал, что ты немой, - Герард сделал шаг вперед и хитро уставился на меня своими бесстыжими масляными глазками.
Я ничего не ответил и попытался пройти, но мужчина преградил мне дорогу.
- Пропусти! – я действительно начинал злиться.
- Сначала поцелуй, дорогуша, – Герард схватил меня за руку. Я попытался высвободиться, но он был намного сильнее меня.
- Ты не понял? – я еще раз безуспешно рванулся вперед.
- Не хочешь по хорошему? – Герард резким движением прижал меня к стене, одной рукой крепко сжимая мои запястья, а другой закрывая рот. – Сделаем по-плохому!
Мужчина впился губами в мою шею, я попытался извернуться, но моя попытка закончилась неудачей, он лишь еще сильнее прижал меня к стене. Я чувствовал его напряженный член, упирающийся мне в ногу.
- Томми! – из окна второго этажа высунулась Гретта.
Герард тут же отстранился от меня и, поправив пиджак, как ни в чем не бывало, зашагал в сторону сада.
Я медленно сполз вниз по стене и опустился на холодный каменный пол, уткнувшись лицом в острые коленки.
Господи, меня только что чуть не изнасиловали, не поимели, как последнюю шлюху. Стало еще противнее. Все, что я сейчас хотел – это забраться в теплую ванну, чтобы смыть с себя всю эту грязь.
На пороге появилась Гретта, растрепанная, с заплаканным лицом.
Я посмотрел на неё виноватыми глазами, не в силах выдавить ни слова.
- Тебе просто приснился плохой сон, правда? – Гретта посмотрела сначала на окурок, а потом на меня.
Я ничего не ответил, лишь утвердительно кивнув головой. Невеста медленно подошла ко мне и, встав на колени, нежно обняла своими тонкими руками. Я молча уткнулся носом ей в плечо. От него пахло не так, как обычно. Каким-то приятным, до боли знакомым цветочным ароматом. Вот только каким?
- Прости меня, пожалуйста! – я еще раз с наслаждение втянул в себя её аромат.
Сирень. Точно. Как в детстве. У нас в саду росло много кустов этого цветка. Билл и мама так любили их. Брат мог часами просиживать у самого большого, находящегося как раз под окном его спальни, и искать какие-то счастливые цветочки. Конечно, это все было полным бредом, просто детским сказками. Но Билл искреннее верил в них, а я смеялся над ним.
Господи, как бы я хотел вновь вернуться в это время.
- Ладно, пошли. Здесь очень холодно, - Гретта помогла мне подняться на ноги и взяла за руку.
- Нет, постой, - я показал пальцем на небо. – Что ты видишь?
- Небо, глупый. Что я еще могу видеть? – девушка на секунду подняла голову, а потом непонимающе уставилась на меня.
- Нет же! Разве ты не замечаешь всю эту красоту? Тебя не восхищают эти звезды? Разве тебе не хочется дотянуться до них рукой? – я разочарованно вздохнул.
- Я хочу обратно в дом, забраться под теплое одеяло, - Гретта потянула меня в сторону входной двери.
Я опустил голову, еле подавав в себе желание выругаться, и молча последовал вслед за девушкой.
_
Я проснулся от звуков странной, незнакомой мне музыки. Где-то в соседней комнате играл рояль.
Классическая музыка всегда действовала на меня умиротворяюще. Я потянулся и, резко выпрямившись, сел на кровати.
Что было вчера ночью?
Как ни странно, но я ничего не мог вспомнить. Словно кто-то вырезал этот кусок из моей головы. Помню только то, как выходил из отеля, да горьковато-обжигающий вкус вина во рту.
Наверно, я вчера сильно перебрал.
Оглядевшись по сторонам в поисках своей одежды, я ничего не обнаружил. Пришлось обмотать вокруг бедер шелковую простыню. Ткань приятно холодила разгоряченное после сна тело.
Я подошел к дверному проему и осторожно выглянул в коридор. Звуки рояля доносились из самой дальней комнаты. Осторожно ступая босыми ногами по пушистому черному ковру, я направился туда.
Припав к маленькой щелке, я с интересом заглянул внутрь. В небольшой, освещенной красными лампами комнате, за шикарным белым роялем с полузакрытыми глазами сидел Дженис. Его пальцы буквально «летали» по клавишам. Я, невольно залюбовавшись этим зрелищем, не заметил, что слишком сильно навалился на дверь. И она открылась на порядок больше дозволенного, предательски скрипнув. Дженис тут же прекратил играть и посмотрел на меня.
- Продолжай, пожалуйста, - почти одними губами прошептал я, боясь спугнуть царящую в этой комнате умиротворяющую остановку.
- Ладно. Если ты этого хочешь, - Дженис снова заиграл.
Я подошел к роялю и, облокотившись о его лакированную крышку, стал внимательно слушать, слегка закусив нижнюю губу.
_
Да, не зря я терпел все эти мучения в детстве. По три часа занятия музыкой каждое утро и вечер. Каждый день, месяц, год за годом. Целых семь лет.
Зато теперь не задумываюсь над тем, что играю. Пальцы сами машинально нажимают на клавиши.
Я даже толком не понимал, что играю сейчас. Это было не важно. Все мое внимание было приковано лишь к нему. Господи, до чего он был красив. Эти хрупкие тонкие плечи, словно высеченные из белоснежного мрамора, эти огромные, полные тайн, словно опьяняющее ночное небо, глаза. Я готов был смотреть на него вечно. Такие рождаются на земле раз в тысячу лет. Прекрасные, как небесные Ангелы, с душой, как у Дьявола.
Билл полулежал на рояле, я видел, как он прикусил свои пухлые соблазнительные губы.
Губы, созданные только для поцелуев. Я еле подавил в себе желание впиться в них.
Он же делает это нарочно. Для него, вся жизнь – игра. Непростая, но увлекательная.
Мне стало как-то не по себе. Стыдно за сегодняшнюю ночь. Билл же был еще почти ребенком.
В моих ушах все еще звенели его стоны, перед глазами стояло раскрасневшиеся, полное похотливой жажды лицо. Я замотал головой, пытаясь отогнать наваждение.
- Что-то не так? – Билли дотронулся рукой до моего плеча. Я легко вздрогнул и улыбнулся.
- Нет, все нормально, - мелодия оборвалась, и повисла неловкая пауза.
Билл, потупив глаза в пол, нервно теребил пальцами простыню, обмотанную вокруг его изящных тонких бедер, а я заворожено смотрел на него, боясь моргнуть.
- Знаешь, я подумал… - я замялся, подбирая нужные слова, пытаясь оправдать свой поступок. – Ты ведь не откажешься пожить у меня?
Билл словно застыл, его большие глаза расширились еще сильнее. Я прочитал в них недоверие и какой-то страх.
Хотелось громко закричать. Что я делаю? Ради чего все это? Я не должен! Не должен.
- Хорошо. Но только ненадолго, - я чуть не подпрыгнул от радости и протянул руку Биллу. Он изящным движением пожал ее. Я ощутил тепло его кожи, гладкость его наманикюренных ноготков и почувствовал, что снова начинаю возбуждаться.
- Где у тебя ванная? - Билл захлопал длинными ресницами и как-то по-детски смешно надул губы.
- Вправо по коридору. Вторая дверь, - Билл, виляя бедрами, вышел за дверь, а мне лишь осталось проводить восторженным взглядом его фигуру.
В кармане зазвонил сотовый телефон. Я достал трубку и нажал на кнопку вызова.
- Слушаю.
- Ну, как у вас все прошло? – голос в трубке заставил меня до боли сжать собственное колено.
- Все под контролем. Он согласен, - я покосился на дверь, Билла не было видно.
- Отлично. Я приеду дня через два. Постарайся за это время полностью войти к нему в доверие. Эта шлюшка должна поверить, что ты Ангел во плоти. Деньги получишь, как и обещал. Аванс уже сейчас лежит на твоем счете. Остальное потом, когда я его заполучу. И еще будет небольшая премия, когда я трахну этого чертового Тома Каулитца, - его тонкий смех неприятно резал ухо.
- Хорошо. Можешь на меня рассчитывать, Герард. Все пройдет так, как мы договаривались, - я отложил телефон и молча уставился в окно.
Солнце уже встало, окрасив небо в пурпурно-красный цвет дорогого вина.
Красиво.
Вот только я никогда не замечал подобных вещей. До сегодняшнего дня. Теперь все будет по-другому.
Жизнь – это игра? Да, черт побери. Вот только я в ней пешка.
Жалкая, ничтожная, никому не нужная пешка.
Я снова принялся играть, пытаясь нажимать на клавиши так сильно, чтобы чувствовать ломящую боль в пальцах.
Глава 4: Und es lauft’n Happy end

Я привязал последний шарик, и, немного отойдя назад, насладился проделанной работой. Вся комната словно купалась в белоснежных облаках. Гретта еще не вернулась из магазина и поэтому не видела всей этой красоты.
Я надеялся устроить ей сюрприз.
Внезапно мое внимание привлек какой-то шум, доносящийся из коридора. Ступая как можно тише, я подошел к двери и припал ухом к замочной скважине.
- Ну, как? - этот голос я узнал сразу же. От него меня буквально выворачивало наизнанку.
- Я не знаю, протащи его по клубам. Я приеду завтра. Ну, продержись еще немного, малыш! – наверное, Герард выяснял отношения со своей очередной «пассией»
- Да, я приеду завтра. Жди меня десятичасовым самолетом, - ну наконец-то эта дрянь улетает!
- Послушай, мне плевать на то, что ты там себе напридумывал. У нас был уговор и ты согласился. Или уже не помнишь? Знаешь что, засунь эти свои утверждения себе в задницу! – Герард положил трубку и спешно удалился, поэтому я расслышал его глухие шаги на лестнице.
Интересно, про кого они там говорили?
Привстав на цыпочки, я вытащил с верхней полки шкафа старый и до ужаса пыльный фотоальбом. Удобно усевшись на краешке кровати, я открыл его и стал с жадностью рассматривать каждый снимок.
Вот мы совсем маленькие. Мама прижимает нас к себе, а на её шее висит какой-то кулон. Ах да, она подарила его Биллу на день рождения, а он потерял его год назад как раз перед тем злосчастным днем, когда наша старая жизнь с грохотом рухнула в грязь.
Как символично. Похоже, я начинаю верить в приметы и предрассудки.
Я перевернул страницу.
Вот нам семь лет. Билл сидит на качелях, радостно улыбаясь чему-то, а я держу в руках только что купленный игрушечный пистолет.
Следующий лист нашей жизни.
Нам уже по двенадцать. Я в то время уже довольно хорошо играл на гитаре, а Билл пел. Devilish, вроде так в то время называлась наша группа. Билл стоял, прижавшись к какому-то огромному дереву, на нем была одета противная розовая кофта, которую я жутко ненавидел и не раз пытался выбросить. Он опять улыбался. Открыто, искреннее, словно говоря: «Я ваш, возьмите меня». Билл все время улыбался. Я никогда не мог понять, как ему это удавалось.
Страницы медленно шуршали, сменяя одна другую. Я не заметил, как из моих глаз потекли слезы. Они медленно капали на фотографии, расплываясь прозрачно-мутноватыми кляксами.
Наше семнадцатилетние. Брат терпеть не мог эту фотографию, говорил, что он там неудачно получился. Мне же она дико нравилась. Билл там не был похож на куклу. Он был на снимке живым, естественным. Таким, каким видел его только я. Пахнущего утром и цветами, излучающего тепло из своей души, способного утешить лишь одним своим мягким, понимающим взглядом.
Брат думал, что скрыл свое истинное лицо ото всех, даже от меня. Но он забыл, что мы - близнецы, а, следовательно, насколько мы бы не были разными внешне, чего мы бы ни внушали себе, душу нам дали одну на двоих. Половину мне, половину ему.
Господи, наверное, если бы мы не были родными братьями, все было бы иначе. Мы были бы счастливы. Я не знал бы его, никогда не видел, но был бы счастлив.
Просто счастлив.
- Что ты делаешь? – увлекшись просмотром фотографий, я не заметил, как в комнату вошла Гретта.
- Да так, ничего. Нравится? - я поспешно закрыл альбом и обвел украшенную комнату восхищенным взглядом.
- У нас что, сегодня праздник? – однако Гретту, вопреки всем моим предположениям, это зрелище не привело в восторг.
- Почему? А разве нужен повод? Я просто хотел сделать тебе приятное! – мне стало как-то по-детски обидно.
Так уже было однажды, лет одиннадцать назад. Я пять часов старательно клеил самодельную открытку на день рождения отца, а он удостоил меня лишь банального «спасибо» и засунул её куда-то в дальний ящик стола, так ни разу и не достав.
- Ты что, обиделся, глупенький? Мне очень нравится, правда. Спасибо, - Гретта подбежала ко мне и, усевшись ко мне на колени, ласково потрепала по волосам.
- Когда ты это сострижешь? – она с недовольным видом повертела в руках дреды.
- Не знаю. Мне же тогда лысым придется некоторое время ходить! – я обнял Гретту и крепко прижал к себе, пытаясь понять, чем от неё пахнет.
Запаха сирени как ни бывало. А может, мне это тоже просто показалось? Этой ночью произошло много странных вещей.
Вместо этого я почувствовал еле различимый запах мужских духов. Причем, духов Герарда. Меня как молнией ударило.
- Чем это от тебя пахнет? – я с недоверием посмотрел на невесту.
- А что? – она принюхалась к своей кофте, - По-моему, ничем!
- Ну, если противный одеколон твоего любимого дядюшки теперь называется «ничем», то я очень обрадуюсь, я недовольно фыркнул и, демонстративно отвернувшись, уставился в окно.
- Ты что, ревнуешь? Дядя просто подвозил меня до магазина, вот на мне и остался запах его одеколона! – Гретта погладила меня по щеке своей теплой, бархатистой рукой. Я улыбнулся и, развернувшись, резко повалил невесту на кровать, прижав её тонкие запястья к простыне и нежно поцеловав в шею, потом стал опускаться ниже, поспешно расстегивая многочисленные пуговицы на её кофте.
Снова запах сирени.
Откуда он опять взялся, черт побери? Я прикрыл глаза, стараясь ни о чем не думать, стараясь забыть всё то, что было раньше.

_
- По-моему, неплохо. Как ты считаешь? - я уже пол часа вертелся перед зеркалом, примеряя многочисленные наряды, которые владельцы магазина любезно доставили Дженису прямо на дом.
- Да. Только вот эти штаны тебе явно маловаты, - Дженис сидел в огромном кресле, оббитым натуральным мехом и лениво листал какую-то желтую газетенку.
- Разве? – я изогнулся, уставившись на собственную обтянутую джинсами задницу. Да, действительно, джинсы были немного тесноватыми, но зато какой эффект!
- У тебя есть сигареты? – я взъерошил руками волосы и вылил на них сверху изрядную порцию лака.
- Я не курю, - вот тебе раз! Первый раз вижу взрослого некурящего парня.
- Ну, тогда мне придется успокаиваться по-другому! – я подошел к удивленному Дженису и, усевшись сверху, притянул его голову к себе, лизнув мочку уха. Он издал какой-то шипящий звук и тут же жадно впился в мои губы. Я невольно обмяк в его нежных, но удивительно сильных руках и приоткрыл рот, позволяя углубить поцелуй. Его руки скользнули по моей спине, выписывая какие-то невероятные узоры. Это, казалось, продолжалось целую вечностью.
Мы целовались до тех пор, пока оба не начали задыхаться.
Дженис на секунду отстранился, чтобы набрать в легкие побольше воздуха, и это дало мне возможность хоть немного отдышаться, а потом я снова почувствовал его губы на своих. Поцелуи Джениса стали настойчивыми, грубыми, пару раз он до крови прикусил мою нижнюю губу, пальцы проникли под мою футболку и дразняще погладили грудь, посылая волны возбуждения по всему телу. Я принялся расстегивать дрожащими руками его рубашку, но потом передумал и скользнул ниже – к брючному ремню. Дженис замер на секунду, позволяя мне стащить с себя брюки, а потом прильнул губами к моей шее, слегка прикусил пульсирующую жилку, заставив застонать в голос. Я осторожно скользнул тонкими пальцами под резинку его трусов и погладил возбужденный член. Дженис тихо вскрикнул и двинул бедрами навстречу моей ладони.
- Еще, - я не ослышался? Он хочет, чтобы я продолжал. О, да! Но за это придется дорого заплатить.
Трусы мне явно мешали, и я, встав на колени, стянул их, а потом, словно под действием какого-то дурманящего наркотика, скользнул губами по его животу, медленно опускаясь ниже. А затем взял в рот его член.
- Даааа… - Дженис громко застонал и, изогнувшись, запустил пальцы мне в волосы, прижимая мою голову к своему паху.
– Быстрей, умоляю. Пожалуйста,- Дженис пристально смотрел на меня затуманенным взглядом. В его расширившихся от возбуждения зрачках было что-то странное. Там не было банального желания трахнуть. Что-то другое. Вот только что?
- Билл… - выкрикнул Дженис, всё продолжая смотреть на меня.
Затем его тело сотряс мощный оргазм, я обхватил его бедра, прижимая к себе, и проглотил солоноватую сперму, быстро наполняющую рот.
Дженис осторожно поднял меня и притянул ближе, прижав к себе. Я с удивлением увидел, что в его глазах блестят слезы. Да, самые настоящие, человеческие слезы. Как давно я не видел их.
Я отстранился и, встав, медленно подошел к зеркалу, что бы поправить слегка размазавшийся макияж.
- Ты восхитителен! – когда Дженис натягивал штаны, его щеки заманчиво пылали. Такой румянец придавал ему еще больше очарования.
- Я знаю, – моя рука внезапно дрогнула, оставляя на виске длинный черный след от подводочного карандаша.
***
Громкая музыка и клубы табачного дыма словно заполнили меня изнутри. Бесконечное мигание неоновых огней и извивающиеся тела на танцполе – на это, как я убедился, можно смотреть вечно. Медленно потягивая какой-то сладковатый коктейль, я ждал Джениса, который отошел пару минут назад, пообещав, что скоро вернется. С соседнего столика на меня то и дело кидала страстные взгляды пышногрудая блондинка. Я одарил её дежурной улыбкой и отвернулся, тупо уставившись на забавную игру пузырьков в бокале.
Время тянулось невыносимо медленно, и я уже устал смотреть на часы.
Прошло пять минут, десять, двадцать. Джениса все не было. Где он пропадал? Я нервно забарабанил пальцами по столу и, последний раз оглядевшись по сторонам, отправился на поиски.
- Детка, потанцуем? – меня схватил за руку какой-то огромный мужик со стриженой башкой и пьяно улыбнулся, обнажив ровный ряд золотых зубов.
- Нет, я не один! – я, извернувшись, вырвался из цепких объятий амбала.
- Один? – переспросил он мне вслед и демонстративно вытер руку о штанину.
Я медленно пробирался сквозь тесную толпу танцующих, внимательно всматриваясь в каждое лицо. Джениса нигде не было. Обойдя весь зал на два раза, я заметил в дальнем углу сцены какую-то неприметную серенькую дверь.
Я подошел к ней и робко постучал. Никакого ответа. Тогда я легонько толкнул её. На моё удивление комната оказалась не запертой.
Сначала я даже не понял, где оказался, потому что в помещении царил полумрак. Освещением служили лишь подрагивающие маленькие красные лампочки под потолком.
Но потом, когда мои глаза привыкли к темноте, я отчетливо увидел Джениса, сидящего на полу и прикованного наручниками к батарее. Его глаза были закрыты, ресницы часто-часто подрагивали, а изо рта стекала тоненькая струйка крови.
- Что с тобой? – я бросился к парню и принялся судорожно тормошить его за плечо. Он поднял голову все так же не открывая глаз, но я увидел, как из-под закрытого века скатилась одинокая слеза.
- Убирайся о т с ю д а! - последнее слово Дженис произнес разборчиво, чётко проговаривая каждую букву.
- Что? Почем… - я не успел договорить, потому что почувствовал чью-то руку на своем плече.
Я медленно повернулся и тут же скорчился от резкого удара по лицу. На пол закапала кровь из разбитого носа. Я всхлипнул, из глаз невольно хлынули слезы.
- Смотри, какая попка! – раздался надо мной противный хриплый голос.
- Ага. Как думаешь, он минет умеет делать?- ответил ему второй, более высокий, принадлежащий скорее подростку.
Я попытался подняться, но меня прижали к полу. Я видел только ноги Джениса.
- Будешь сопротивляться, сделаешь только хуже, крошка, – я услышал тяжелые шаги, и в следующую секунду на меня кто-то сел, заставляя застонать и прогнуться под тяжестью чужого веса.
Щелкнули наручники, и незнакомец скрутил мои руки за спиной.
- Так-то лучше, – меня пинком перевернули на спину. Прищурившись, я постарался рассмотреть находящихся в комнате людей. Надо мной навис накаченный мужчина, обтянутый в кожаные штаны. У него были длинные волосы, заделанные в хвост. Лица я почему-то различить не смог. Все расплывалось, словно в тумане. Чуть дальше стоял ухмыляющиеся темноволосый подросток примерно моего возраста. Я нервно оглянулся и попытался отползти к стене, но мужчина схватил меня за воротник куртки и дернул на себя. Я не удержал равновесия и упал, больно стукнувшись лицом о холодные, каменные плиты пола.
- Посмотрим, насколько ты хорош! – меня рывком поставили на колени.
Мужчина дрожащими руками расстегнул ширинку на своих брюках и вытащил уже успевший напрячься член.
- Соси, – я отрицательно замотал головой и плотно сжал губы.
- Ты не понял, маленькая потаскушка? – от ткнул меня лицом в свой пах.
- Хочешь, что бы я его прикончил?! – я повернул голову и с ужасом увидел, что подросток приставил к горлу Джениса нож.
- Н-нет… - мой голос сильно дрожал, впрочем, как и я сам.
- Тогда делай свою работу.
Я послушно раздвинул губы и, взяв большой член глубоко в рот, начал медленно сосать.
Нет ничего дороже человеческой жизни. Мои унижения не стоят этой самой жизни. И почему я говорю себе это? Я же всегда был жутким эгоистом.
Был. До сегодняшнего дня.
Мужчина как-то противно захрипел и, вцепившись руками в мои волосы, заставлял двигаться быстрее.
Я бросил быстрый взгляд в сторону Джениса. Он также неподвижно сидел на полу, а рядом с ним стоял подросток. Одной рукой он по-прежнему сжимал нож, а другую запустил к себе в штаны, лаская и внимательно наблюдая за тем, как я делаю минет.
Мужчина надо мной вскрикнул и резко кончил мне в рот. Я закашлялся, из глаз вновь брызнули слезы, но отстраниться мне не дали, поэтому пришлось проглотить липкую и очень противную на вкус сперму. К горлу подступил рвотный рефлекс, но вместе с ним все тело сковала какая-то эйфория, словно я только что принял сильнодействующий наркотик.
Мужчина опустился на пол и я, пользуясь моментом, осторожно перебирая ногами, отполз в сторону Джениса. Он смотрел на меня распахнутыми от испуга глазами, в которых читался только один вопрос: «Почему?!». Я подполз еще ближе, почти дотянувшись своей щекой до его колена, но тут меня остановил подросток.
- Нет уж, детка, теперь моя очередь! – меня резко пихнули вперед так, что мое лицо оказалось в районе груди Джениса. Я всхлипнул и крепко стиснул зубы, пытаясь прислушаться к собственному стуку сердца.
- Будь умницей, расслабься, - резкий рывок, и мои джинсы вместе с трусами были стянуты до колен. Подросток раздвинул мои ягодицы и вошел внутрь безо всякой смазки. Резкая боль сковала все тело до кончиков пальцев. Я вскрикнул, еще плотнее прижавшись к Дженису. Парень начал двигаться, все сильнее врываясь в мое тело с каждым новым толчком. Боль была такая, что я чуть не потерял сознание.
- Том… - прошептал я в какой-то полудреме.
- Том, спаси меня… - нахлынувшая тьма захлестнула меня с головой.
Я окунулся в нее.
Боль отступила, но мне стало невыносимо холодно.
Одиноко.
Словно все умерли, и я остался в одиночестве на этой чертовой планете.
Все, что я сейчас хотел. Это умереть. Исчезнуть. Отдохнуть. А потом, где-нибудь там, где все будет по-другому, встретить брата. Улыбнуться ему и тихо сказать: «Привет».
Глава 5: Снегопад.

Я, резко согнувшись, сел на кровати. Меня ни с того, ни с сего, страшно затошнило. Буквально выворачивало наизнанку. Я уже мысленно прикинул расстояние от спальни до туалета, но внезапно тошнота прошла так же внезапно, как и появилась. Я сонно огляделся по сторонам. Гретта, сидя у зеркала, обильно поливала лаком только что завитые локоны. Должно быть, во всем виновата эта чертова химия.
Я замотал головой, чтобы окончательно прийти в чувство и вдруг заметил, что тумбочка около кровати была пустой. Куда-то исчезла наша фотография. Я зажмурился. Снова открыл глаза. Ничего. Не могла же она испариться, пока я спал.
- Ты не видела рамку с фотографией? Она обычно стоит тут, - я спустил ноги на пол и заглянул под кровать.
- Видела, - почему-то это интонация мне не понравилось. Какая-то слишком уж спокойная. Издевательски-спокойная.
- Ну и что? – я не любил, когда люди говорили загадками. А тем более, близкие мне люди.
- Знаешь, Томми. В последнее время ты стал каким-то странным. Все время этот Билл. Ты постоянно слушаешь его песни, смотришь эти дурацкие видеокассеты, беспрестанно перелистываешь альбом с фотографиями. А уж об огромном количестве его вещей в нашем гардеробе я вообще молчу. Зачем тебе все это? Твой брат умер. Смирись с этим! – Гретта буквально прожигала меня насквозь каким-то змеиным, полным ненависти и жуткой ревности взглядом.
- Мой брат не умер! – я в бешенстве соскочил с кровати и, схватив невесту за руки, резко сдернул её со стула.
- Что с тобой? Отпусти! Мне больно! – Гретта испуганно посмотрела на меня и попыталась вырваться, но я крепко держал её. Наверняка на прелестных ручках появятся синяки, но мне плевать.
- Мой брат не умер! – я повторял это, как заведенный. Как она могла так говорить?
- Я выкинула её. Ты все время думаешь о нем, говоришь о нем. Это смешно, но я ревную, Том, – Гретта заплакала, по её щекам безостановочно текли слезы, а хорошенький носик распух.
- Дура, какая же ты дура! Он…. мой брат, - я внезапно осекся. Брат?
Нет! Нет! Нет!
Я схожу с ума. Словно попал в замкнутый круг. Все сначала: губы, укоризненный взгляд карих глаз. Пряный аромат припухших от поцелуев губ. Опьяняющий и завораживающий аромат тела. Как в легкой предрассветной дымке.
Утро. Берег того самого озера. Билл забрался на холм и, раскинув руки, кричал, что он – птица. Свободная, не от кого не зависящая. Как ветер.
Где ты, Билл?
Где-то там. Высоко в небе. Где загораются и гаснут звезды.
Где-то там. На берегу моря. Где умирают волны, разбиваясь об острые скалы. Где слышен робкий шепот ночного муссона и крики чаек.
Где-то там. На дне бездны. Холодной, как лед, и обжигающей, как адское пламя. Шум. Грохот. И пустота, постепенно нарастающая, неподвластная времени.
Я отпустил Гретту и, закрыв лицо руками, выбежал из комнаты.
Меня вдруг резко повело в сторону и я, смешно размахивая руками в попытке за что-нибудь уцепиться, упал и кубарем скатился вниз по каменной лестнице.
Я чувствовал каждую чертову ступеньку, следы, от которых уже к вечеру превратятся в красочные синяки.
Я сдавленно застонал, боль была такая, что я не мог пошевелить даже рукой. Может, я что-нибудь сломал?
- Давай помогу, - только не это! Откуда здесь взялся этот вездесущий Герард?
- Нет уж, как-нибудь без тебя обойдусь, - я попытался подняться, но это вызвало новый приступ боли.
Вскрикнув, я снова упал на пол. Во рту чувствовался противный, вязкий и солоноватый привкус.
- Билл… - произнес я одними губами, - Билл, спаси меня… - нахлынувшая тьма и ужас захлестнула меня с головой. Я сопротивлялся ей, но она поглотила меня.
Боль отступила, и теперь мне стало невыносимо жарко. Я словно горел.
Я хочу остаться один. Убирайтесь!
Если бы все умерли, и я остался в одиночестве на этой чертовой планете. Господи, как я хочу этого…
Умереть. Исчезнуть. Отдохнуть. А потом, где-нибудь там, где все будет по-другому, встретить брата. Улыбнуться ему и тихо сказать: «Я люблю…».

_
Они, наконец, ушли. Напоследок издевательски бросив мне ключи от наручников.
В голове вертелся только один вопрос. Зачем? Ради кого все это?
Ради меня…
Но ведь я просто никчемный, маленький человек. Такой же, как сотни других. Как толпа.
А он? Он – божество, неземное создание, достойное поклонения.
Я до сих пор чувствую на своей груди его горячее дыхание, его полный боли и отчаяния взгляд, его холодные слезы на моей рубашке.
- Билл… - я потер затекшие запястья и на четвереньках подполз к нему.
Он не шевелился.
Лежал неподвижно, словно сломанная кукла, которой, наигравшись, просто выбросили.
- Билл? – я прижал его холодную и мягкую, как бархат, руку к своей теплой щеке.
Пустота. Безумная пустота внутри. Но иначе нельзя.
Я чертов эгоист! Мало того, что я продал себя, так я еще продал его.
Я натянул на Билла спущенные штаны и, подхватив его легкое, казавшееся мне почти невесомым тело на руки, вышел из этой проклятой комнаты.
Народу в клубе стало еще больше, да вдобавок по сцене прыгали какие-то размалеванные уроды, поэтому никто не заметил, как я выскользнул через черный ход.
С трудом открыв дверь машины, я осторожно положил Билла на заднее сиденье и сел за руль. Руки жутко дрожали, машина никак не хотела заводиться. Наконец, щелкнув ключом зажигания, я выехал на дорогу.
Сердце в груди куда-то бежало, постепенно наращивая темп. Я почти не мог дышать, на глаза наворачивались слезы, которых я всегда так стыдился. Но теперь было уже поздно. Мне больше ничего стыдиться.
Разве того, что я вообще однажды появился на свет.
Я оглянулся назад. Лицо Билла стало еще каким-то более неестественным, почти не живым в свете придорожных фонарей. Изящный, точеный носик распух и был испачкан в крови, пухлые губы искусаны до того, что на них образовались глубокие рубцы. Косметика размазалась по лицу неравномерными, рваными черными полосами.
Но даже в таком виде Билл был прекрасен, и я с трудом оторвал от него взгляд, устремив всё свое внимание на дорогу.

Перешагнув через высокий порог, я подошел к кровати и аккуратно положил бесчувственное тело Билли на покрывало. Затем буквально бегом понесся в ванную и принес оттуда перекись водорода и вату. Встав перед кроватью на колени, я начал осторожно стирать с лица Билла следы крови и грязи, промывать многочисленные ссадины.
- Том…- Билл повернул голову и еле слышно застонал, сжимая руками простынь.
Я испуганно убрал руку от его лица. Том? Почему он вдруг вспомнил про своего брата?
- Том! – Билл как-то странно выгнулся, его хорошенькое личико перекосила страшная гримаса боли, а из под закрытых век потекли слезы.
- Все хорошо, Билл. Все хорошо… - я забрался на кровать и прижал его дрожащее тело к себе, Билл внезапно обмяк в моих руках, словно тряпичная кукла.
- Ты не Том? – Билл открыл глаза и затравленно посмотрел на меня.
Словно щенок, которого отняли от матери.
- Нет. Я Дженис. Ты помнишь меня? – черт, как же все плохо. Лучше бы я умер тогда, лишь бы не видеть этого страха в прекрасных карих глазах.
- Да, конечно, - Билл отвернулся, и его худенькие плечи задергались от рыданий.
Он плакал, наверное, минут десять, а я, словно каменная статуя, неподвижно сидел на кровати, осторожно обнимая его за тонкую талию, и не произносил ни слова. Я понимал, что это будет лишним. Слишком много навалилось на нас за прошедшее сутки. Билл должен был сам побороть свою боль и унижение.
Страх. Что это такое? Я никогда не мог понять этого, но сейчас понял.
Больше всего на свете я боялся, что больше никогда не увижу его, что он сейчас встанет и уйдет, растворившись в ночи.
Я вдруг вспомнил одну историю, которую в детстве рассказывала мне няня. У матери было две дочери, и больше всего на свете любила их, была готова ради них на все. И было у них все так хорошо, что судьба решила сыграть с ними злую шутку. Однажды явился к матери Сатана и сказал: «Сегодня я убью одну из твоих дочерей, а тебе продеться выбрать, какую». «Но я не могу выбрать, ведь я люблю их одинаково сильно!» - сказала женщина. Дьявол же утверждал, что одна из них обязательно должна умереть. Тогда мать решила, что она зажжет две свечи и назовет их именами дочерей. Которая из них первой перегорит, ту дочь и заберет Сатана. Дьявол подумал и согласился, дав женщине ночь.
На утро обе свечки оказались целыми, только легонько потрескивали два маленьких огонька…
Почему-то эта легенда запала мне в душу и сейчас, смотря на Билла, я вспомнил её.
Наконец успокоившись, Билл сел на кровати спиной ко мне и обхватил голову руками. Я видел, как нервно сжимаются его пальцы, а ноготочки впиваются в нежную кожу.
- Кто они? – легкий, шелестящий шепот, иглой пронзил тишину.
Я вздрогнул и три раза глубоко вздохнул, чтобы хоть немного унять волнение.
- Понимаешь. Я… - я зажмурил глаза и на одном дыхании выпалил. – В общем, раньше я был наркоманом. Подсел на героин, а они меня снабжали. Но однажды у меня закончились деньги, и я был им много должен. Очень много, понимаешь. Я тогда сильно испугался и, в надежде скрыться, уехал в другой город. Но вчера они нашли меня. Избили и связали. А потом сказали, что сделают мне настолько больно, что я потом сам предпочту сдохнуть. Эти ублюдки знали, что физическая боль для меня ничто. Я легко снесу любые пытки. Поэтому они решили расправиться со мной другим образом…
Я замолчал. Слова словно кончились. Но, думаю, Билл и так все понял.
Я ожидал, что он наброситься на меня с кулаками, будет кричать. Я заслужил. Но вместо этого, он лишь осторожно взял мою руку в свою и улыбнулся какой-то странной, доброй, почти родной улыбкой.
- Ты любишь аромат сирени? – я даже опешил от подобного вопроса.
- Что, прости?
- Тебе нравиться, как пахнет сирень? – губы Билла подрагивали, он был готов снова расплакаться.
Я лихорадочно соображал, пытаясь вспомнить, как пахнет эта чертова сирень. Но за всю жизнь я не нюхал ничего, кроме роз и лилий. Да и то, от последних меня жутко выворачивало.
- Да, очень, - соврал я.
- Зачем ты лжешь? – я замотал головой. Как он догадался?
- А, в прочем это не важно. Ведь в остальном ты не соврал. Знаешь, а я очень люблю сирень. Особенно весной, когда она расцветает. Мне, кажется, что лучше неё нет ничего на свете. Видел бы ты, как красиво, когда ветер поднимает сотни бледно-фиолетовых лепестков и они, миллионами невесомых снежинок устремляются ввысь, к небу, - вот тут уже не выдержал я, дав волю слезам, которые холодными ручейками стекали по щекам.
От этих слов на душе стало пусто. Так пусто и мерзко, как не было никогда.
- Жалко, что в Германии не бывает настоящей зимы. Только какая-то слякоть и грязь на дорогах. Грязь. Везде одна грязь. А я бы так хотел увидеть снег. Настоящий, холодный, который тает на губах и оседает белыми звёздочками на ресницах, - Билл все продолжал свою пытку. Каждое слово, словно удар ножом, врезалось в мое сознание.
Я поднял голову и представил себе эти самые снежинки, медленно опускающиеся вниз. Они лениво кружили в воздухе, заманчиво сверкая миллионами разноцветных бликов, а потом коснулись моих губ.
И не таяли…

Глава 8: Путеводитель по Аду.

В дверь опять постучали.
- Ну, я же сказал, что мы скоро спустимся, - я с недовольным видом открыл её и едва не поперхнулся воздухом.
Передо мной стоял улыбающийся во все тридцать два зуба Герард.
- Пообщались? А теперь, можно тебя на минуточку? - я ничего не ответил, только коротко кивнул и молча вышел из комнаты, напоследок оглянувшись на брата. Он было приподнялся на кровати, протестующее открыв рот, но потом вновь бессильно опустился, отведя испуганный взгляд в сторону.
- Я слушаю, - мой голос предательски подрагивал, я старался не смотреть в нахальные глаза Герерда, и поэтому тупо уставился в стену.
- Я думаю, ты понимаешь, что ничего в этой жизни не достается просто так? – другого я и не ожидал.
- Конечно, я сделаю все, - больше всего на свете мне хотелось схватить Билла в охапку и убежать далеко отсюда. Туда, где нас никто не достанет, где никто не найдет.
- Ух, какие слова! Но я не тиран, мне нужна от тебя самая малость… - Герард склонился к самому моему уху, его дыхание противно обжигало мочку. Я застыл, не в силах пошевелиться. Лучшее, что я сейчас мог сделать, это просто заставить сознание отключиться, не думая ни о чем.
- И небольшой аванс я возьму прямо сейчас, - с этими словами Герард резко прижал меня к стене и, склонившись к плотно сжатым губам, дразняще прикусил колечко пирсинга.
- Невероятно возбуждает, правда? - я старался не дышать, а лишь думал о Билле. О его теплых руках, о еле уловимом запахе солнца в пушистых волосах.
Герард грубо разомкнул мои губы языком. Я, повинуясь ему, приоткрыл рот и нехотя ответил на поцелуй. Было жутко противно и мерзко. Хотелось закричать и отпихнуть от себя этого грёбаного извращенца. Но вместо этого я, будто безвольная кукла, обмяк в его руках, позволяя углубить поцелуй.
Сколько он длился? Минуту, а, может быть, две? Мне показалось, что целую вечность. Я словно попал в Ад.
- Ладно, на сегодня хватит. А ты, оказывается, можешь быть очень сговорчивым, - Герард хозяйским движением похлопал меня по щеке и, насвистывая какой-то веселый мотивчик, направился в кухню.
Меня мутило, голова кружилась, а мир, казалось, вот-вот уйдет из-под ног. Цепляясь руками за стену, я буквально вполз обратно в спальню.
Билл, увидев меня, тут же соскочил с кровати, но, сделав пару шагов, нерешительно застыл на месте. Я сел прямо на пол и, уткнувшись лицом в коленки, беззвучно заплакал. Сухие, но будто горькие до боли, слезы катились по щекам. Я не издавал ни звука, лишь тихонько сжимал пальцами джинсы.
Билл опустился рядом со мной, я чувствовал лишь его пристальный взгляд.
- Хочешь, я уеду? - я поднял голову и посмотрел на брата.
- Нет… - Билли склонился ко мне и крепко обнял. По-дружески, по-братски, сильно и уверенно.
- Нам пора, завтрак, наверное, уже остыл, - брат потянулся к моим губам, но я мягко отстранился. Не хотел, что бы он чувствовал ЕГО вкус на моих губах.
_

Сколько это может продолжаться? Сначала все эти фотографии и шкаф, захламленный бабскими шмотками. А теперь еще и это! И откуда только Герард выкопал эту размалеванную шлюшку?
Раньше я считала, что близнецы должны быть одинаковыми, но теперь убедилась, что все эти умные дяди, пишущие книги оказались просто подлыми лгунами.
Я нервно барабанила пальцами по столу, недовольно поглядывая на остывающий чай. Да чем они там занимаются в самом деле? Трахаются, что ли? Я, конечно, всегда сомневалась в том, что мой жених относиться к своему любимому братцу, только, как к родственнику, но не настолько же.
В коридоре послышались шаги, и я нетерпеливо привстала на стуле, но через секунду разочарованно отпустилась обратно.
- Что, не рада видеть? - дядюшка как всегда в своем репертуаре. Теперь я понимаю, почему он так легко вскружил голову не одной замужней даме. И не только даме…
О том, что Герард - гей я узнала еще около года назад, когда застукала его за весьма интересным занятием с одним очень симпатичным блондинчиком. Как его звали? Дженис, что ли? Я тоже общалась с ним некоторое время, мне он показался довольно интеллигентным и начитанным, а на фортепьяно он вообще играл, как Бог. Интересно, где он сейчас?
- Тебе я всегда рада, ты же знаешь, - я повертела рукой, которую украшал привезенный дядей из Германии платиновый браслетик. Я обожала подобные безделушки, никогда не могла пройти равнодушно мимо ювелирного магазина.
- Как провела ночь, надеюсь, этот засранец тебя не разочаровывает, киска? - дядя откусил кусок еще дымящейся булочки с джемом и хитро уставился на меня.
Я ничего не ответила, лишь хихикнула и вновь заворожено уставилась на игру бликов, излучаемых поблескивающим на солнце браслетом.
- А то, знаешь, я уже хочу повозиться с малышкой. Нет, лучше с малышом… - я схватила кусок хлеба и запустила им в дядю.
- Чертов извращенец! Все будет, но в свое время, - я неожиданно громко засмеялась, но резко оборвалась, заметив в дверном проеме Тома и, закашлялась, подавшись куском булочки.
- А вот и мы! - Том улыбнулся, проталкивая вперед брата. Если бы я могла, то запустила в эту шлюху сковородкой, а может и чем потяжелее. Я сделаю все, но надолго у нас этот Билл не задержится.
_

А вот и наша парочка. Признаться, я не думал, что Тома будет так легко сломить. Он даже не сопротивлялся, хотя и целовался без должного усердия. Но ничего, мне пока достаточно и этого.
- Присаживайся, Билл, и чувствуй себя, как дома, - я услужливо пододвинул стул. Билли бросил на меня короткий взгляд и еще больше побледнел. Надо же, а он оказался догадливой тварью. Быстро смекнул, что к чему.
Завтрак явно не клеился. Гретти без конца кидала колючие взгляды на сжавшегося на стуле и не притрагивающегося к еде Билла. Том как-то отстраненно ковырялся в омлете, его мыслишки сейчас витали очень далеко, он даже пару раз пронес вилку мимо рта, смешно тыкнув её в щеку. Около плиты ворчала Бетти.
Опустив одну руку под стол, я осторожно нащупал колено Тома и сильно сжал его. Он слегка вздрогнул, но виду не подал. Меня это забавляло. Я решил попробовать его на прочность.
- Билл, ну как тебе в Ирландии? - рука скользнула выше, и я осторожным плавным движением сжал член Тома прямо сквозь штаны.
- А как вам у нас в Германии? - вот тебе на! Дерзить, значит, вздумал. Но ничего, меня еще никто просто так не затыкал. Я резко задвигал рукой, вызывая у Тома приступ легкой дрожи.
- Милый, тебе нехорошо? - Гретти сделала наивные глаза, ну прямо овечка невинная. А она быстро учиться!
- Д-да, голова немного болит, - Том выдавил слова с каким-то шипением.
Я уже был готов продолжить свою игру, как вдруг почувствовал на своей руке другую. Холодную с острыми коготками. Она резко сжала мою, не давая двигаться, я чуть не взвыл от боли, когда почувствовал, как чужие ногти впиваются в кожу.
Я растерянно огляделся по сторонам и тут же наткнулся на нахальный взгляд Билла, он издевательски ухмылялся, продолжая все сильнее впиваться в мою руку.
- Черт, - я невольно дернулся и убрал руку, Том облегченно выдохнул и, повернувшись к брату, еле заметно улыбнулся ему.
- Что-то случилось, дядюшка? - Гретта, кажется, ничего не заметила. Оно и к лучшему, большей дуры я в жизни не видел. Правда, она слишком много про меня знает. Хорошо хоть её можно заткнуть очередной блестящей побрякушкой.
- Ногу свело, - тут же соврал я и бросил испепеляющий взгляд на Билла. Тот высоко вздернул брови, а затем снова заворожено уставился на брата.
Ничего, я тебя еще сделаю, шлюшка. Ты будешь стонать подо мной, как последняя ***, и умолять о том, чтобы я трахнул тебя на глазах собственного братца.
_

Я на цыпочках вышел из спальни, на ходу натягивая штаны и стараясь двигаться как можно тише, чтобы не разбудить сладко посапывающую невесту. В моей голове витал какой-то густой туман, не дающий сосредоточиться. После того, что случилось сегодня утром в столовой, я больше не видел Герарда. До сих пор помню, как сдерживал себя, чтобы не расхохотаться, когда увидел его покрасневшую от злости рожу.
В коридоре царил приятный полумрак, лишь неярко светились бра в красных абажурах. Я затаил дыхание и прислушался.
В ванной шумела вода. Но вряд ли там кто-то мылся, потому что всплесков не было слышно, скорее всего, просто кран был открыт. Осторожно ступая по ковровой дорожке, я подошел к самой двери и тихонько постучался.
Никакого ответа, только шум воды.
Сердце радостно забилось, я, закусил губу и, повернув ручку, вошел внутрь.
В глаза ударил неприятный, слегка зеленоватый свет, ярким потоком струящийся из множества настенных круглых лампочек.
Билл сидел на краешке ванной и сосредоточенно рассматривал свои ногти. Из крана, громко шумя, лилась вода. Воздух в ванной был насквозь пропитан каким-то приторным цветочным ароматом, от которого приятно закружилась голова. Я щелкнул дверной щеколдой, закрывая дверь изнутри, и нарочно кашлянул.
Билл встрепенулся и посмотрел на меня, его взгляд был каким-то затуманенным.
- Год, целый год… - я подошел к брату и присел рядом с ним на корточки, положив голову ему на колени.
- Я изменился. Мы оба изменились, Том. Я же все вижу. Зачем ты делаешь это ради меня? - глаза Билла подозрительно заблестели.
- Молчи. Хотя бы сегодня. Хотя бы сейчас... - я резко выпрямился и нежно провел языком по его влажным губам.
Билл судорожно втянул воздух и открыл рот. Я запустил руку в его пышную шевелюру и углубил поцелуй, начал судорожно шарить своим языком в глубине его рта, то, пытаясь поймать его гибкий язык, то, щекоча небо.
- Это сирень? - я, тяжело дыша, отстранился.
- Да… - я начал быстрыми поцелуями покрывать шею брата, отчего тот начал тихо, почти беззвучно постанывать, цепляясь руками за край скользкой ванной.
Я быстрым движением стянул с Билла футболку и отбросил её прочь, а потом с невольным ужасом уставился на грудь брата, которую покрывали царапины, синяки и бесчисленные засосы. Мне стало настолько жалко его, что я был готов прямо сейчас пойти и уничтожить всех, кто причинил ему хоть какую-то боль. Я осторожно провел языком по его напрягшемуся соску и прикусил его, вызвав у брата приступ дрожи и очередной стон.
Спустился ниже.
Я целовал Билла настолько нежно, насколько умел, вкладывая в каждое прикосновения всю ту любовь и тоску, которую испытывал, пока его не было.
- Нет, - еле слышно прошептал Билл и резко перевернул меня, подминая под себя.
Не ожидая такого поворота событий, я растерялся и непонимающе захлопал глазами. А Билл тем временем опустился на колени и уже ловко развязывал шнурок на моих штанах.
Я еле сдержал вскрик, когда его губы коснулись головки моего возбужденного члена и впился руками в ту же ванную, за которую пару мгновений назад держался брат.
Наконец Билл взял его в рот и начал медленно облизывать, проводя горячим языком по всей длине. Очень медленно, мне даже показалось, что он специально издевается надо мной, так как при этом каждое движение языка по нижней части члена я громко стонал, но ощущения тут же быстро проходили, оставляя за собой сладкую волну разочарования. Мне казалось, что я не выдержу, так сильно я хотел Билла. Но брат лишь слегка коснулся скользким шариком пирсинга расселинки головки моего члена, а затем кончиком языка задел мошонку. Вот тут я уже не удержался и тихонько вскрикнул, одной рукой вцепившись в растрепанные волосы Билла, а другой прибавляя напор воды.
Билл принялся быстрыми движениями дразнить мои яички, а затем вновь взял в рот член и начал двигаться, постепенно наращивая темп. Бог мой, только Билл умел делать минет так, что я был готов бесконечно выкрикивать его имя в пустоту и изнывать от накатывающих волн приближающегося оргазма.
Чувствуя, что больше не могу, я резким движением отстранил от себя брата и прижал его к мокрой от капелек пара стене и принялся судорожно расстегивать ремень на его брюках. Кто только придумал ремень с двойной пряжкой!
Наконец я расстегнул злосчастный ремень и стянул с Билла джинсы, под которыми к счастью не оказалось нижнего белья. Брат поспешно скинул их, отшвырнув в дальний угол ванной. Я повернул Билла лицом к стене и пальцами слегка раздвинул его ягодицы и дотронулся до плотно сжатого отверстия, ничего не делая, чтобы проникнуть, будто расплачиваясь за пытку во время минета.
- Том, пожалуйста! - Билл дернулся и выгнулся навстречу мне, стараясь насадиться на пальцы.
Но я лишь сменил их языком и замедлил движения. Билл недовольно захныкал. Я ясно почувствовал его дрожь, когда, поднес свою руку ко рту и облизал пальцы, увлажняя их, и резко ввел один из них внутрь. Громкий стон ударился о стены ванной. Нас могли услышать. Плевать. На все плевать.
Я добавил второй палец и начал медленно двигать ими. Секунда, две, Билл извивался подо мной, тяжело дыша. Я понял, что скоро кончу и, высунув пальцы, быстро протер ими собственный член.
- Еще…- хриплый голос Билла вернул меня к действительности и я, резко навалившись на него, вошел внутрь до самого основания.
Билл издал протяжный стон, больше походящий на вой. Я дал ему свыкнуться всего пару секунд, а потом начал двигаться, одновременно обхватив член Билла рукой, лаская его в такт толчкам.
Сначала мучительно медленно, потом быстрее. С каждым толчком я все больше понимал, что не смогу спокойно жить, так, как раньше. До меня наконец дошел весь ужас нашей встречи.
Билл кончил раньше меня, излившись в мою руку теплой, липкой спермой, я все продолжал яростно вдалбливать его в стенку. Я словно оказался в Аду. В круглом лабиринте без выхода. И мне предстоит блуждать по нему целую вечность.
Наконец меня захлестнул оргазм, и я излился внутри брата, прижав его обмякшее тело к себе, а затем медленно сполз вместе с ним на пол.
Билл тяжело дышал, уткнувшись мне в плечо, я поглаживал его по волосам. Мне вдруг на ум пришли строчки из нашей старой песни, только сейчас до меня дошел их смысл:
«Zum ersten mal alleine in unserem Versteck
Ich seh noch unsere Namen an der Wand
Und wisch' sie wieder weg».
Теперь мы одни в нашем убежище. Но оно нас не спасет. Не спасет от того, что будет впереди.
Люди бояться Ада. Почему? Ведь в жизни намного хуже. Я бы вечно горел в огне, чем жил так, как сейчас.
У меня ведь свадьба через две недели.
Аромат сирени притуплял мысли. Приторный, не очень сладкий, навечно врезающиеся в сознание.
Глава 9: Entreaty.

Вдоль по глади ледяного озера. Вдоль по жизни, рассекая лезвиями душу. Кровь капает на лед, но не тает, мгновенно поглощая ту частицу тепла, которая согревала меня и помогала жить. Но я все скольжу вдаль на яркий свет, не обращая внимания на израненные руки.
Секунда за секундой. Все дальше и дальше по нестерпимой боли.
Жизнь – секунда. Секунда, длинною в вечность. Слишком долгая, чтобы раскаиваться.
Я внимательно следил за тем, как медленно стекают дождевые капли. На ум невольно пришли строчки из какого-то стихотворения, уже и не помню, кто его написал:
«За окном сеет дождь, как в надежде на чудо,
Я открою окно, подарю ветру сон.
Разбегусь, улечу я навеки отсюда
На перроне встречать уходящий вагон…»
Только вот мне уже не догнать ту счастливую жизнь, которою я когда-то беззаботно держал в руках, но не уберег.
Капля за каплей. Небо плакало всю ночь, не переставая ни на минуту, барабанная дробь капель мешала спать. А мои слезы высохли, стали ненастоящими.
Небо свинцовыми тучами сгущалось вокруг сердца, замедляя его ход.
По небу прокатилась ослепительная вспышка молнии, сопровождаемая одобрительными раскатами грома, ударив так резко и громко, что даже задрожало оконное стекло.
Я распахнул оконную раму, и меня тут же обдало снопом холодных колючих капель и пронзительно свистящего ветра.
Похоже на муссон. Когда-то я мечтал просто пройтись по берегу моря во время муссонного ветра.
Мечтал…
Когда-то…
Ощущение неповторимой свободы захлестнуло с головой, заставило вдохнуть полной грудью промозглого осеннего воздуха.
- Твое воспаление легких никто лечить не будет! – я вздрогнул и, резко захлопнув окно, повернулся.
- Или, может, ты с собой покончить пытался? Так тут невысоко, всего лишь второй этаж, только руку или ногу себе сломаешь, - Герард сидел в кресле, вальяжно закинув ногу на ногу. Видимо, я не заметил, как он вошел.
Я молчал, не зная, что ответить, с мокрых волос на пол капала вода.
- Не думай, что тебе удастся что-либо исправить, детка. Ты знал, на что идешь, и сам же согласился. И вчерашнее происшествие в столовой ни тебе, не твоему любимому братцу не поможет. У тебя ровно неделя. В следующее воскресенье тебя в числе приглашенных не будет! – Герард встал, вынув из напольной вазы белую орхидею, понюхал её, а потом, смяв в руке, выбросил на пол.
- Ах да, знаешь, трюк с водой безнадежно устарел. Прошу учесть это в следующий раз! – эти слова , казалось, прозвучали громче раскатов грома за окном, наверное, их услышал весь дом.
Дверь, поскрипывая на петлях, захлопнулась, и я остался один. Посреди пустой комнаты, посреди целой вселенной.
Я знал, что сейчас мне может помочь только Том. Не медля не секунды, я выскочил за дверь и стремглав бросился по коридору к комнате брата.
Но перед дверью решительности значительно поубавилось.
Плевать.
Я постучал. Ровно шесть раз, как всегда делал это в отелях, чтобы Том знал, кто пришел.
В ответ тишина. Где-то в холле громко тикали часы. Или это так стучало мое сердце?
Наконец за дверью послышались шаркающие шаги. Я затаил дыхание.
- Послушай, нам надо поговорить насчет вчерашнего… - я запнулся, передо мной стоял не Том, а его невеста. В её взгляде было столько отвращения и ненависти, что я невольно испугался.
- И что было вчера вечером? – Гретта сложила на груди руки, приготовившись к «атаке».
- Ничего, - я уже было развернулся и собрался уйти.
- Нет уж, дорогой, начал говорить, так продолжай! – Гретта схватила меня за рукав и притянула к себе.
- Я же сказал, ничего, - мне начало это надоедать. За тот год, что я провел в одиночестве, жизнь научила меня быть весьма несговорчивым. Чем меньше болтаешь – тем дольше живешь.
- Я не позволю тебе вмешиваться в наше счастье, тварь. Откуда ты вообще взялся? - я резко дернулся, вырвавшись из цепких рук девушки, и стремительно сбежал вниз по лестнице.
Открыв входную дверь, я с трудом вывалился наружу.
Было холодно, жутко холодно. Но я медленно спустился с крыльца, прямо под бесконечные дождевые потоки. Поливало, как из душа.
Но я не обращал на это внимания, внутри была какая-то невосполнимая пустота. Я снова чувствовал себя виноватым. Мало того, что я не смог устроить собственную жизнь, так я еще и умудряюсь портить чужую.
Я сел прямо на мокрую землю и непонятно зачем стал выводить имя брата на вязкой глине. Его тут же смывало водой, тогда я писал его снова и снова. Раз за разом. Я уже сбился со счета.
А из глаз не капали слезы. Ни одной. И от этого было еще больнее.
В детстве я стеснялся своих слез, считал это проявлением слабости. Но теперь я понял, что ужаснее всего не это.
Ужасен тот человек, который разучился плакать.
_
- Кто это был? – я, сонно потирая опухшие глаза, приподнялся на кровати.
Жутко кружилась голова. А в ушах все еще шумела вода. Я вздрогнул, вспоминания сегодняшней ночи. Интересно, как там Билл?
- Бет приходила узнать, когда подавать завтрак, - я потянулся, с плеча сползло одеяло, обнажая красочный засос прямо под ключицей. Я быстро натянул футболку и с опаской посмотрел на невесту, она, к счастью, ничего не заметила.
В окно тихо и размеренно стучал дождь. Надо же, еще вчера вечером я видел, как солнце садилось за горизонт. А сегодня такая картина. Что ж, погода, как и все в этой жизни, изменчива.
- Милый, нам надо поговорить!
- Конечно, - я посмотрел на себя в зеркало. Да, синяки под глазами меня явно не красили.
- Видишь ли, мы планировали сыграть свадьбу через две недели, но боюсь, что у нас ничего не выйдет? – Гретта села на краешек кровати, теребя в руках золотистый локон.
- А что случилось? – не знаю почему, но я обрадовался её словам, хотя прекрасно понимал, что должно быть наоборот.
- Дядя все уладил, мы решили сделать тебе сюрприз. В общем, свадьба будет в это воскресенье, – я растерянно захлопал глазами, не зная, что ответить. Через неделю? Я не был к этому готов, учитывая приезд Билла.
- Да, - я посмотрел на невесту, её глаза буквально светились счастьем.
- Я знала! Я знала, что ты будешь не против, – Гретта уселась ко мне на колени и крепко обняла за шею. Я вздрогнул, старательно прикрывая рукой «подарок» брата.
- Я уже все придумала. Помнишь ту небольшую церквушку на окраине города, мы как-то ходили туда на службу? Дядя договорился со священником. Представляешь, как все будет? Я в белом платье иду к алтарю, украшенному розами. Да, да, розами. Я так их люблю. Гостей будет немного, только самые близкие родственники и друзья. - Гретта говорила так быстро и отрывисто, что я с трудом разбирал её слова, горячим шепотом обжигающие ухо.
- Да, но… - я не договорил, а невеста впилась в мои губы. Дерзко, грубо, как-то по-хозяйски. Я с жадностью ответил на поцелуй. Но её губы больше не казались мне сладкими, они утратили ту индивидуальную нотку, которая была раньше. По сравнению с опьяняющими губами Билла они были пресными и холодными. Я продолжал целовать Гретту машинально, безо всякого желания. Просто, потому что должен был это делать.
А за окном все лил дождь. Кажется, он пошел еще сильнее. Словно барабанная дробь. Мне захотелось вскочить с кровати и открыть окно, впустив бушующую стихию в комнату.
В детстве я часто любил гулять под дождем, и когда мне было плохо, и в минуты счастья. А потом я приходил домой весь мокрый, мама и взволнованный Билл сначала ворчали на меня, а потом отправляли в ванную. Не знаю почему, но мне до ужаса нравилось мыться шампунем Билла, а затем еще выливать его в ванную вместо пены. Брат жутко злился, когда на утро обнаруживал пустые бутыльки. И тогда мы затевали шуточные драки. Бегали с дикими криками по всему дому и кидались друг в друга подушками, а потом, уставшие, падали на диван и лежали так долго-долго. До тех пор, пока мама не отправляла нас делать уроки. Сущий Ад. Я долго и упорно гонял по всей комнате портфель в ожидании долгожданного стука в дверь. В отличие от меня, Билл пытался хоть как-то учиться. Наконец я слышал его шаги за дверью и, не выдерживая, открывал её. А потом мы залезали на чердак. И подолгу сидели там, внимательно вслушиваясь в свист ветра за окном, или искали какие-нибудь старые семейные фото и с интересом рассматривали их. А потом Билл часто засыпал прямо у меня на руках, а я гладил его по пушистым волосам, напевая какую-нибудь дурацкую песенку.
_
Как меня достал этот чертов дождь! Мерзко и противно. Никогда не любил плохую погоду. Я растопил камин и, удобно устроившись в кресле–качалке, вытянул ноги и блаженно прикрыл глаза. Сегодня как раз подходящий день Мне уже надоело довольствоваться жалкими крохами.
Дрова чуть слышно потрескивали, я чувствовал на своей щеке жар от огня.
В прихожей послышались легкие шаги. Я тут же обернулся и увидел Билла. Он, видимо, хотел пройти незамеченным, потому что застыл в неестественно–смешной позе. Интересно, что он делал на улице? С него в три ручья стекала вода, а светлые джинсы насквозь пропитались грязью.
- Видимо, ты все-таки решил простыть? - Такой жалкий вид этого парнишки меня откровенно забавлял, я даже почувствовал легкое возбуждение, но тут же справился с ним. Моей главной целью на сегодняшний вечер был Том и никто другой.
- Держи! – я подобрал с пола огромный плюшевый плед и кинул его дрожащему Биллу. Он проворно подхватил его и, не проронив не слова, накинул его на плечи и начал подниматься по лестнице.
В кармане противно завибрировал телефон. Я нехотя достал трубку, долго смотря на жалобно мигающий экран, а затем нажал на кнопку ответа.
- Да, я слушаю, - любой разговор надо начинать незаинтересованным голосом – так пишут во всех учебниках по психологии.
- У нас небольшая проблема, шеф. Помните того парня, которого мы должны были взорвать? Он каким-то чудом выжил. Шестидесяти процентный ожог кожи, даже врачи удивляются. Вы что, новости не смотрите? – я вскочил с кресла, случайно перевернув его на бок.
- Какое вам было дано поручение? – плевать на умные книжки. В гневе я был страшен, и это знали все.
- Убить его.
- Но он жив, так?
- Так.
- Или я вижу в газете его некролог или иду на похороны твоей очаровательной дочурки! – я нажал на отбой и с омерзением отбросил трубку, будто держал в руках ядовитого паука.
Только этого мне не хватало. Чертов Дженис всегда отличался живучестью.
Он слишком много знает про меня. Банковские счета, обманутые жены щедрых миллионеров. И это только малая часть тех дел, что он помогал мне проворачивать в последнее время.
Много знаешь – мало проживешь. Такова святая истина всех и вся!
А что, если эта банковская крыса догложет на меня? Я даже боюсь представить, что тогда будет. Все моя империя, так тщательно построенная и выверенная за долгие годы, просто рухнет. Распадется, как карточный домик.
Нет, этого допустить я не могу.
Если Дженис сам не поспешит убраться на тот свет, я великодушно ему помогу.
На лестнице послышался радостный смех, и через пару секунд в холл спустилась буквально подпрыгивающая от радости Гретта, а за ней Том с каким-то отстраненным выражением лица. Неужели моя «умная» племянница сказала ему про сюрприз?
- Дядя, ты самый лучший человек на свете! – Гретта бросилась мне на шею. Хорошо хоть весила она немного, а то бы я точно уже давно сломался пополам.
- А ты что не рад, Томми?- Я вложил в голос столько ехидства, на сколько был способен.
- Молчишь? Это, я смотрю, у вас родовое. Твой братец вот тоже все время ходит, будто воды в рот набрал. Кстати, о воде, он сегодня чуть ли не час просидел на дорожке возле дома. Может, поговоришь с ним, а то больница очень далеко – можем не довезти, – я с трудом стряхнул с себя Гретту и поставил на место кресло.
Забавно, но лицо Тома изменилось буквально за считанные секунды. Огромные карие глаза стали еще шире, а хорошенькие губки трогательно подрагивали.
- Я скоро вернусь, - коротко отрезал Том и бегом припустил обратно вверх по лестнице.
- Эй, милый, а как же завтрак? Все остывает. – Гретта было рванула за ним, но остановилась на пол пути и обреченно вздохнула.
- Дядя, мне совсем не нравиться этот Билл. Зачем ты привез его сюда? Я хочу, чтобы он уехал! – племянница капризно топнула ножкой, прямо как в детстве, когда мы ходили по магазинам и ей нравились все наряды сразу, причем в неограниченном количестве.
- Потерпи немного. Обещаю, на свадьбе его не будет! – я подмигнул племяннице и улыбнулся. Детка, твои планы и желания меня совершенно не волнует. Сначала я получу все, что хотел, а уж потом подумаю о твоем семейном счастье.
А сейчас надо позаботиться о «здоровье» Джениса.
- Ты позавтракаешь одна. Я должен уехать ненадолго, у меня срочные дела в городе. К вечеру вернусь и привезу небольшой подарочек специально для тебя, - я нервно посмотрел на догорающие дрова в камине.
- Ну ладно, так уж и быть, - Гретта по-детски надула нижнюю губку и села в кресло.
- Счастливо, котенок! – я накинул пальто, взял зонт и вышел из дома.
Холодный пронизывающий ветер норовил забраться под воротник.
К ужину я просто обязан был вернуться обратно. Ведь сегодня на ужин у меня новое фирменное блюдо под названием Том Каулитц.
_
- Можно? – я нерешительно вошел в комнату, отведенную для Билла.
Никакого ответа. Молчаливость брата начинала раздражать даже меня.
- Билл, Герард сказал мне, что…- я запнулся на полуслове, потому что увидел картину, которая испугала меня по-настоящему.
Билл лежал на кровати, с него ручьями стекала вода, вся одежда была перепачкана в глине, а в руке он держал огромный кухонный нож. На нежной коже бледного лица поверх старых уже почти заживших рубцов проступила новая алая полоса. Кровь сочилась из неё тоненькой струйкой и лениво стекала по щеке, смешиваясь с водой и размазанной косметикой.
- Что ты делаешь?! – я подбежал к брату и хотел выхватить у него нож, но неожиданно наткнулся на сопротивление. Никогда бы не подумал, что Билл может отказаться таким сильным. Он крепко схватил меня за руку, как-то странно выкрутив её. Я чуть не взвыл от резкой боли.
- Ты чего? – Билл поднес нож к губам и облизал его.
Эта картина напоминала мне кадр из фильма ужасов про вампиров. Только вот это не фильм, а передо мной не граф Дракула.
Лезвие резко скользнуло по пухлой губе, и в следующее мгновение на ней выступила крупная рубиновая капля крови.
- Прекрати! – я собрал все силы и, вывернувшись из цепких рук брата, выхватил злосчастный нож и отбросил его в сторону.
Билл задрожал и бессильно опустился на кровать. Я принялся вытирать его лицо краем белой футболки.
- Нет, не надо. Пусть мне будет больно! – брат попытался подняться, но я удержал его, прижав к себе, и крепко обнял.
- Никому больше не будет больно. Ни тебе, ни мне! Ты слышишь меня? – я затряс Билла, он, казалось, вообще игнорировал все происходящее вокруг.
- Никому… - я погладил брата по мокрым волосам.
Если бы только время можно было бы повернуть вспять. Я бы отдал за это все.
Бессмысленно и глупо.
Вся наша жизнь стремительно летит под откос, ускоряясь с каждой секундой. Вся эта пестрота лиц, жужжание голосов. Как я устал от этого.
Сейчас я казню себя только за одно. Почему я тогда не остался с братом в Германии? Глупая, никому не нужная и совершенно неважная ссора разрушила всю нашу жизнь.
Что случилось с Биллом за это время, знает лишь он. Ясно только, что это прошлое пугает его, не дает свободно жить, дышать. Я вижу это и мучаюсь еще больше, потому что не могу помочь.
Ничем…
Как-то накануне нашего дня рождения я спросил у Билла, что он хочет. Нам тогда было лет по семь. Брат улыбнулся и сказал мне на ухо, тихо-тихо, чтобы не услышала мама: «Я хочу крылья, Том. Такие белые и пушистые, как у Ангелов с картинки. Я бы улетел далеко-далеко. А потом бы вернулся и забрал тебя с собой. Представляешь, я смогу дотронуться до звезды. Той, которую мы видели вчера в телескоп на крыше». Я тогда рассмеялся над пожеланием брата.
Крылья я ему так и не подарил, но желание Билла, как это не грустно, исполнилось. Он действительно дотронулся до звезды. Холодной, и в тоже время обжигающе–горячей. Она погубила его, ослепила своим сиянием.
- Том, а я ведь не разу не был в церкви.
- Что? – я замотал головой, вопрос Билла застал меня в расплох.
- В церкви, - брат лежал на моих руках и теребил своей тонкой изящной рукой мои дреды.
- Но ты же не верующий, - в сердце как будто что-то кольнуло, но тут же отступило.
- Ну и что. Я просто хочу в церковь, я хочу исповедаться, – Билл резко сел, я метнул тревожный взгляд на нож, лежащий неподалеку.
- Ну, хорошо, давай съездим завтра с утра. Тут неподалеку есть замечательная церквушка, там почти не бывает народу, - я улыбнулся, немного удивившись просьбе брата, и начал собрать в кучу мокрое белье с кровати.
А может, и вправду стоит помолиться?
Господи, пусть Билл будет счастлив. Мне больше ничего не нужно. Ни свежего воздуха, ни солнца по утрам, ни этой проклятой жизни. Ведь так не должно быть.
Не должно.
Все для него, все ради него. Я не имею права на очередную ошибку.
Если ты слышишь меня, если ты есть, пожалуйста, помоги. Ведь я не прошу счастья для себя.
Никогда не просил. Я всегда считал себя достаточно счастливым, не нуждающимся ни в чем человеком.
Всегда.
Прошу тебя. Прошу от всего сердца.
Аминь.

Глава 12: Engel.

Восемь лет назад…
Тик – так.
Этот будильник тикает громче, чем звонит. И почему он стоит именно в моей комнате?
- Билл, вставай! – я еще сильнее закутался в одеяло, под ним было так тепло и уютно, что совершенно не хотелось вылезать наружу.
- Ты же не спишь, я знаю! – брат попытался сдернуть с меня одеяло, но я накрепко вцепился в него руками.
- Ах так, ну держись у меня! – я услышал какой-то странный шуршащий звук, а потом мне стало безумно холодно.
- Ты что, с ума сошел! Я и так болею! – я в одно мгновение соскочил с кровати, обреченно рассматривая мокрую пижаму.
- Ага, воспалением хитрости, - Том залился громким заразительным смехом.
- Она же ледяная! – я обиженно посмотрел на хохочущего Тома, держащего в руках огромную кастрюлю.
- Ладно, в следующий раз кипяточка налью! Согласен? – брат вновь скривился от очередного приступа смеха.
- Да пошел ты! – я схватил тяжелую от воды подушку и зашвырнул ею в Тома. Тот от неожиданности выронил кастрюлю прямо себе на ногу.
- Больно же, идиот! – брат запрыгал на одной ноге, специально громко причитая, чтобы вызвать у меня жалость. Нет уж, со мной этот номер больше не пройдет.
- Я пальцами пошевелить не могу. А вдруг перелом?! – интонация Тома стала вполне серьезной.
Я сел радом с ним на кровать и легонько дотронулся до его плеча.
- Сильно больно? – похоже на этот раз он не врал.
- Конечно! Ты сам посмотри, - я нагнулся и стянул носок с ноги брата. Нога немного покраснела, но ничего более устрашающего я так и не увидел.
- Молись Тому, богу своему всемогущему! – резкий удар по лопаткам заставил меня упасть на четвереньки, при этом довольно стукнуться головой об пол.
- Тебя как всегда легко провести! – Том продолжал удерживать меня.
Я изловчился и, резко выпрямившись, бросился на Тома, прижав его к кровати. Завязалась непродолжительная драка, в ходе которой я дважды получил по носу и успел залепить пару подзатыльников брату.
- А это что такое? Это вам не бойцовский ринг! – позади раздался сердитый голос мамы.
Я тут же слез с брата и с самым невинным видом захлопал глазами, хитро поглядывая на сердито сопящего Тома.
- Вечно вы жить спокойно не можете! Ладно, давайте собирайтесь. Том, съездишь со мной по магазинам, а Билл останется дома с папой, - мама вышла, прикрыв дверь.
- Отчимом, – еле слышно бросил ей вслед Том.
За все эти годы он так и не привык к новому отцу. Да и я, признаться, тоже. Но мама заставляла называть отчима «папой».
- Привезти тебе килограмм клубничного мороженного? – брат, уже ни капельки не прихрамывая, подошел к окну и распахнул его. В комнату тут же ворвался свежий утренний воздух.
- Да, а что? – я не понял – было ли это правдой или очередной глупой шуткой.
- А то, что не будет мороженного. Вернее, оно будет, но есть его буду только я! – Том толкнул меня, и я плюхнулся обратно на кровать.
- Почему? – недовольно скривился я. Все равно ведь поделится!
- А ты ангиной болеешь! Забыл? – эти слова донеслись уже из коридора, так что запустить в брата очередной подушкой не удалось.
Эта мнимая ангина начинала мне надоедать. Конечно, меня не заставляли ходить в школу, а это было самым главным. Я сидел по пол дня один, дожидаясь прихода Тома, и слушал любимую музыку.
На максимальной громкости.
Я достал из шкафа огромный красный плед - подарок двоюродной сестры на день рождения и, закутавшись в него, сел на пол и достал из-под кровати свой дневник.
Я вел его уже три года. Том смеялся надо мной, говорил, что дневники только для сопливых девчонок. Я соглашался с ним, но втайне все равно продолжал делать записи ежедневно.
Я вздохнул, покрутив в руках ручку, и начал писать.
«Сегодня новый день. Надеюсь, он будет еще лучше вчерашнего, и ничего плохого не случиться. За окном идет мелкий противный дождь. Он прав. Он всегда прав. Будто чувствует мое настроение. Я уже давно заметил - когда мне плохо – идет дождь. Или мне плохо, когда он идет? Это все не важно. Важных вещей вообще нет.
Все вокруг говорят про любовь, влюбляются. А я все еще не могу понять, зачем нужно это чувство. Что такое настоящая, большая и искренняя любовь, по которую так много пишут в книгах, снимают фильмы?
Ну да, я тоже люблю.
Люблю маму, нашу собаку. Люблю Тома. Ведь они самые близкие, кто только у меня есть. Только они поймут меня и поддержат в трудную секунду. Словом или просто взглядом.
Но я знаю, когда-нибудь настанет момент, и я, наконец, найду человека, которого буду любить по-настоящему. Я тогда обниму его, поцелую, а затем прошепчу на ухо тихо-тихо, эти волшебные слова, которые перевернут наши жизни: «Я л ю б л ю т е б я».
_
Эти бесконечные походы по магазинам утомляют даже меня. Хотя я и выпросил у мамы много чего вкусного.
А теперь мы тащим полные пакеты к машине, мама рассказывает какой-то анекдот. Но я плохо её слышу, из-за громкого шума вокруг.
- Ну, вот и все! Сегодня устоим небольшой семейный праздник, – мама с довольным видом села за руль и повернула ключ зажигания.
Мы ехали довольно быстро. Я приоткрыл окно и ловил языком маленькие колючие дождевые капельки. По радио играла какая-то рок-музыка. Я никогда такой раньше не слышал. Должно быть, это очередная группка, которая распадется через пару лет, и никто о ней больше не вспомнит.
Внезапно меня как-то странно кольнуло в сердце. Я согнулся пополам, скривившись от боли, но она прошла через пару секунд.
- Что с тобой? – мама обеспокоено оглянулась на меня.
- Ничего, уже все прошло, - я улыбнулся и откинулся на сиденье.
Но меня тут же скрутило в новом приступе. Боль гигантской волной накрыла меня, стало невероятно трудно дышать. Воздух будто раскалился.
Откуда-то издалека раздался скрип тормозов и голос мамы, но я не мог разобрать не слова. Все словно погрузилось в вязкий туман.
Что же это такое? Словно плохо не мне, а кому-то другому.
Билл….
С ним что-то случилось. Что-то очень плохое!
- Том, Том, очнись! – я замотал головой, боль все усиливалась, но теперь она стала какой-то тупой, давящей.
- Мама, Билл… - язык заплетался, я с трудом выговаривал буквы.
- Все хорошо, сейчас мы поедем в больницу, - дышать стало легче.
- Нет! Биллу плохо! Я это чувствую. Поедем скорее домой! – мама прикрыла рот рукой и, ни говоря не слова, села обратно в машину.
Мы ехали так быстро, что немного закладывало уши. Боль почти отступила.
Мы вбежали по мокрым ступенькам. Мама дрожащими руками стала рыться в сумочке, ища ключи от дома. На это ушло много драгоценных секунд. Казалось, время сейчас было против нас. Оно делало все, что бы не дать нам найти Билла.
- Билл! Где ты? – мама забежала в кухню.
- Билли! – я заглянул в туалет и ванную – пусто.
- Би… - я не договорил, потому что увидел брата, лежащего на лестнице, ведущей на второй этаж.
Я бросился к нему и пытался приподнять, голова брата запрокинулась назад.
- Мама! Мамочка! – на мои крики прибежала мама. Она на мгновения застыла, испуганно уставившись на нас, а потом бросилась к висящему на стене телефону.
Я поглаживал Билла по волосам, его лоб и губы были какими-то холодными. Слишком холодными.
А что если он умрет сейчас? Что если врачи не успеют. Я не вынесу, я не смогу жить дальше! Это все я виноват – облил его водой. Вдруг он и вправду болел. Это все из-за меня. Из-за МЕНЯ! У меня началась истерика, слезы безостановочно катились по щекам, я даже не вытирал их.
Время, казалось, замерло, мы словно попали в фильм с замедленным действием.
Губы Билла были бледными, почти синими. Я испуганно прижался к ним щекой – холодные. Тогда я, недолго думая, накрыл их своими. Я пытался согреть брата, согреть любым способом. Мне самому было до невыносимости холодно.
Сквозь окружающую меня пелену, прорезался вой сирен, доносящихся с улицы. Мгновение спустя в коридоре раздался топот. В комнату вбежало три санитара, несущих какой-то странный прибор. Кто-то оттащил меня от брата, я цеплялся за его руку из последних сил, но меня грубо отпихнули в сторону. Я стоял в стороне, глотая соленые слезы.
- У него остановилось сердце, - у противоположной стены стояла мама. Она была до ужаса бледной, её руки тряслись.
- Подключайте! разряд, - санитары склонились над братом, и в следующую секунду его тело выгнулось дугой.
- Ничего! Еще разряд! – и вновь этот ужасный треск. Я зажмурился, чтобы не видеть всего этого.
- Разряд! – мне хотелось закричать, оттащить их от брата и обнять его.
- Разряд! – Билл снова выгнулся, но на этот раз он широко распахнул глаза и, открыв рот, стал судорожно хватать ртом воздух.
- Его надо госпитализировать, фрау Каулитц! – мама кивнула.
Билла положили на носилки. Я подбежал к нему и схватил за руку. Брат посмотрел на меня затуманенным, ничего не понимающим взглядом.
- Я л ю б л ю т е б я, - я опешил. Санитары вновь отстранили меня.
Почему он сказал это? Зачем? Ну да, я тоже люблю его. Как брата…
Окно в кухне внезапно распахнулось, и внутрь вместе с потоком ветра ворвался целый вихрь из белоснежных лепестков сирени. Я уставился на эту картину с невольным восхищением. Страшно завораживающе.
- Тик – так.
Я оглянулся на настенные часы. Время снова устремилась вдаль, на сей раз оно не смогло нам помешать.
Вой сирен стих за поворотом. Они увезли моего брата к себе, забрали его у меня!
Я встал и со злостью захлопнул окно.
_
2 октября 2007.
- Разряд! – снова это! Все по кругу. С Биллом уже было такое однажды.
Я старался не смотреть на то, как тело брата вздрагивает под реаниматором.
Секунды превратились в часы, а те в свою очередь – в вечность.
- Том! – брат выгнулся, с его губ сорвался громкий крик, лопнувший подобно хрустальному шару.
- Билл, - я отпихнул одного из санитаров и схватил брата за руку. Его губы были по-прежнему синими, дыхание резкими рваными толчками рвалось из груди.
- Господи, как я испугался! – я прижал Билла к себе. Казалось, он стал каким-то невесомым, больше походящим на пушинку, его колотила сильная дрожь.
- Все будет хорошо, теперь все буде хорошо, - к глазам опять подступили слезы.
- Только ты и я. И никого больше, слышишь! – мне было плевать, что за спиной стоит Гретта и Герард. Мне было наплевать на всех, кроме брата.
Я чуть не потерял его, во второй раз.
Чуть не потерял…
Глава 13: Sweet dream.

Я всю ночь просидел у постели брата, даже не сомкнув глаз. Билл тоже спал очень тревожно, как будто урывками, прерываемыми частым бредом. Он резко выпрямлялся и начинал беспорядочно повторять какие-то несвязанные друг с другом слова. Потом снова опускался, сжимал тонкими пальцами простыни и засыпал. Я внимательно следил за тем, как мерно поднимается и опускается его грудь.
Облегченно вздыхал и прикрывал глаза. Но потом все начиналось снова, по кругу.
Я посмотрел на часы – было уже почти шесть утра. За окном начало светать. Первые желто-красные лучи солнца пробивались сквозь синеву ночи, но звезды еще не успели погаснуть. Значит, еще не все потеряно.
Я наклонился к Биллу, убрал прядь волос с его бледного лба, покрывшегося испариной, и всмотрелся в спокойное, почти каменное лицо. Искусанные губы были плотно сжаты, ресницы изредка подрагивали. Словно крылья бабочки. Такие же красивые и невесомые. Мне безумно захотелось дотронуться до них губами. Но я, переборов себя, опустился обратно в кресло. Слишком свежи были воспоминания прошедшего вечера; слишком тяжело было на душе; слишком сухими были глаза.
Ветер слегка колыхал прозрачные занавески, а вокруг было настолько тихо, что хотелось закричать. Но я молчал, до посинения сжимая губы.
- Нет, так не должно быть, не может, нет! – Билл заметался на постели, я подскочил к нему и крепко сжал его руку в своей.
Брат распахнул глаза и уставился на меня. В его взгляде не было что-то странное, пугающее, чужое.
- К–кто ты? – я опешил, выпустив руку Билла, и резко отпрянул назад.
Брат немного приподнялся на локтях и закусил губу.
Хоть что-то в его поведении осталось неизменным.
- Кто ты? – снова этот вопрос. Мне стало до невероятности жутко – брат–близнец не узнавал меня.
- Билл, это я, Том! Ты разве не помнишь меня? – я дрожащими руками надавил на плечи брата, заставляя его опуститься обратно. Врачи сказали, что он должен находиться в полном покое.
- Нет, - карие глаза словно потускнели, я больше не видел в них прежнего блеска. Судьба снова решило жестоко пошутить надо мной. На этот раз она припасла самое страшное наказание – отняла у меня самого близкого человека.
- За что, Господи за что?! - я уже не отдавал отчета своим поступкам, слова сами собой вырывались наружу.
- Ведь этого нет! Правда? – никогда я еще не видел брата таким напуганным, как сейчас.
- Чего нет? – я попытался совладать с дрожью в голосе, но у меня плоховато получилось.
- Этого! – Билл вытянул руку и показал пальцем куда-то вверх.
Я, оглянувшись, поднял голову.
Ничего. Там ничего не было. Только белый потолок и еле заметная тень от веток дерева на стене.
- Там ничего нет, Билл! Успокойся, - я попытался обнять брата, но он оттолкнул меня.
- Ты врешь! Ты все врешь! Да кто ты вообще такой? Я тебя даже не знаю! Я… - Билл не договорил, лишь со вздохом откинулся на подушки, в очередной раз потеряв сознание.
И снова тишина вокруг.
На улице уже становилось совсем светло, по окну прыгала, противно чирикая, какая-то маленькая серая птичка.
Я встал и, подойдя к окну, распахнул его. Воздух был свежим, но каким-то чересчур пыльным и приторно сладким. Хотя, может, мне просто показалось. Облака окрасились в приятную сиреневатую окраску, а из-за горизонта уже появилась огненная полоска солнца.
С неба пропали последние звезды.
- Том! Том, - я резко развернулся, Билл с плотно зажмуренными глазами как заведенный повторял мое имя.
- Что? Что случилось? – я залез на кровать и, обняв брата, прижал его к себе.
- Все как в кошмарном сне, мне страшно. Я умру, Том! – плечи брата часто-часто подрагивали.
- Нет, не умрешь! Все будет хорошо, я обещаю тебе, - я поцеловал Билла в мохнатую макушку.
Мне почему-то вдруг безумно захотелось, чтобы брат и вправду навсегда забыл, кто я такой. Забыл всю ту боль, что я причинил ему за прошедшие сутки, всю ту грязь, которой поливал его жизнь.
- Всегда… Том, что это значит? – я вздрогнул, Билл все вспомнил.
Повисла неловкая пауза.
Я нашел силы лишь на то, чтобы отрицательно замотать головой.
Билл не плакал, не дрожал, даже уже не боялся. Лишь смотрел на меня серьезными, полными немого отчаяния, глазами. Нам не обязательно было говорить друг с другом, мы понимали все и без слов, читая ответ во взгляде.
- Давай уедем отсюда! Просто убежим! Прямо сейчас! – Билл говорил быстро, глотая слова.
- Да, точно. Только ты и я. Нам ведь никто больше не нужен, Том! – я снова лишь отрицательно покачал головой и закрыл лицо руками.
Я не мог. Да, черт побери, не мог. Сам не знаю, почему.
Я не любил Гретту, скорее был просто очень привязан. За тот год, что мы провели вместе, её золотистые локоны, заливистый смех, жизнерадостная улыбка стали своего рода наркотиком. А теперь ещё это известие о беременности…
Я не мог…
Но как сказать об этом Биллу? Он поймет, согласиться со мной, но в душе все равно некогда не простит. Я слишком хорошо знал своего брата.
- Прости… - Билл обмяк в моих руках, и я осторожно опустил его на подушку.
Так-то лучше.
Я пощупал его лоб – он был холодным, значит, жар спал, и дело вскоре пойдет на поправку.
Еще вчера вечером я думал, что это завтра не наступит для нас никогда.
Но завтра наступило так же стремительно, как и всегда, принеся с собой страх неизвестности, страх того, что еще не случилось.
_

Пламя обжигало щеку. Я поморщился, пытаясь заградиться от него руками. Но оно лишь разгорелось еще сильнее. Ослепительно, до невероятности ярко и противно. Но боли не было, все тело словно онемело. Я уже привык к этому. Привык сгорать.
Но пламя внезапно сменилось льдом и стало безумно холодно. Я чувствовал это, чувствовал, но не мог ничего сделать.
- Всегда… Том, что это значит? – зачем я задал этот вопрос, ведь ответ на него можно было прочитать и во взгляде Тома. Все, что он сделал вчера, не имело никакого значения. Лишь очередная серая картинка, которая, смешавшись с сотнями других, растворилась в моем сознании.
Повисла неловкая пауза.
Том замотал головой.
Мне стало спокойно. Так спокойно, как не было еще никогда. Я чувствовал себя в полной безопасности.
- Давай уедем отсюда! Просто убежим! Прямо сейчас!- эти слова словно вырвались из груди сами собой.
- Да, точно. Только ты и я. Нам ведь никто больше не нужен, Том! – я прекрасно знал ответ, я прекрасно понимал, что это невозможно. Уже невозможно, но какая-то маленькая частичка меня все же надеялась на то, что Том согласиться.
Снова отрицательный кивок головой.
Во рту вдруг появился какой-то солоноватый привкус, голова закружилась. Я втянул носом свежий воздух и провалился в пустоту.

***

Что-то яркое слепило глаза, не давая спать. Я недовольно приоткрыл один глаз. Солнечный свет из окна падал прямо на кровать противными солнечными зайчиками. Голова все еще кружилась, но мысли стали потихоньку выходить из жужжащего хауса.
- Ага, очухался! – голос донесся откуда-то со стороны окна. Но у меня не было сил, чтобы повернуть голову.
- Что молчишь, сучка? – голос был писклявым, режущим уши, принадлежащим явно какой-то девушке.
Вот только какой?
- Давай на подъем! – меня резко дернули за воротник футболки.
Гретта? Откуда у неё столько силы?
Я уткнулся носом в подушку и сдавленно застонал, головная боль усилилась, сердце неприятно покалывало.
- Гретти, но зачем же так грубо? – а вот обладателя этого голоса я распознал сразу, мои кулаки инстинктивно сжались.
Я чувствовал себя ночным мотыльком, которого поймали и посадили в стеклянную банку, а затем безжалостно выставили на солнце. Сотни людей проходят мимо, видят, как я отчаянно бьюсь о стеклянные стенки своей тюрьмы, и лишь злорадно ухмыляются.
Вот только сил биться уже нет…
- А ты неплохой симулянт, я смотрю! – меня резким движением перевернули на спину.
- Но, знаешь, у меня тоже есть небольшой план на этот счет, - Гретта склонилась надо мной и медленно провела пальцем по моим губам.
- Что? – я попытался оказать хоть какое-то возможное сопротивление, но Герард поднял мои руки и прижал их к изголовью кровати.
- Зачем тебе Том? – горячее дыхание обжигало щеку.
- Тебе что-то непонятно? Повторить вопрос? – теплые губы слегка коснулись моей щеки.
Волосы Гретты противно щекотали шею. Девушка высунула язычок и провела им по моим губам. Я втянул воздух и невольно открыл рот, её язык тут же скользнул внутрь.
Герард еще сильнее сжимал и без того затекшие запястья.
Уже скорее по привычке я ответил на поцелуй, но, улучив момент, больно укусил Гретту за губу, и в рот тут же ворвался солоноватый привкус крови.
- Спятил! – Гретта прикрыла рот рукой и отстранилась, из под белоснежных пальчиков тонкой струйкой сбегала кровь.
Я вдруг неожиданно для самого себя расхохотался. Громко. До неприличия громко.
Я смеялся до тех пор, пока не понял, что больше не могу дышать.
Герард со всей силы ударил меня по лицу, разбив нос. По щеке тут же потекла теплая кровь. Я высунул язык и вызывающе облизал губы.
- Шлюха! – мужчина отпустил мои руки и отошел в сторону.
Я лежал на кровати спокойно, не шевелясь, но все мышцы моего тела были напряжены до предела.
Тишину взорвал новый приступ смеха, на этот раз смеялась Гретта, но из её глаз при этом текли слезы.
- Я убью тебя! Придушу собственными руками! – Герард бросился к девушке и обнял её, она истерично колотила кулаками по его спине.
Я улыбнулся и закрыл глаза.
Хлопнула дверь. Очередной дурной сон закончился.
Сейчас я открою глаза, и передо мной будет сидеть Том.
Я открыл глаза. Никого не было. Лишь на тумбочке завибрировал мой сотовый. Поморщившись, я протянул руку и, взяв его, посмотрел на экранчик. Звонили с неизвестного номера. Брать жутко не хотелось, наверняка просто ошиблись.
Но что-то заставило нажать меня на кнопку связи.
- Да, я слушаю, - молчание, только противное жужжание и странный звук, напоминающий взлетающий самолет.
- Алло, кто это? – я уже было хотел нажать отбой, как вдруг в трубке раздалось покашливание.
- Говорите! – наверное, просто чья-то злая шутка.
- Билл, это Дженис, - я едва не выронил трубку.
- Что тебе надо? – из-за него, все это случилось из-за него.
- Билл, пожалуйста, ты должен кое-что сделать! – голос Джениса дрожал, он стал каким-то грубым.
- Я и так слишком много для тебя сделал!
- Нет, ты не понимаешь. Это важно и для вас с Томом. Это поможет разоблачить Герарда! – Дженис перекрикивал шум, должно быть, он звонил из аэропорта.
- До свидания, Дженис! – я нажал на отбой и отбросил телефон на противоположный конец кровати.
Нет, кошмар не закончился.
Кошмар только начинается…

Глава 16: Ja…

Стрелки часов неумолимо приближались к без двадцати восемь.
В доме было тихо, до невозможности тихо.
Я стоял в коридоре, прислонившись спиной к стене, и теребил в руках кулон. Он немного потускнел, и один камушек выпал, но все равно – это был мой талисман. При взгляде на него я невольно вспоминал мамину улыбку, тепло её рук, мелодичность голоса. «Билл, малыш, все будет хорошо, ведь ты - лучший!»: как часто я слышал эти слова из её уст. От мамы всегда пахло сиренью и тем едва уловимым теплым, домашним запахом, который заставлял почувствовать себя защищенным, словно под крылом невидимого Ангела.
Пахло розами, еще вчера их привезли в дом
Уже завтра они должны были украсить собой церковь.
Завтра…
Завтра все будет по-другому. Завтра наша жизнь измениться.
Я спрятал кулон под футболку и постучался в дверь к Тому.
Пауза и тишина.
Наконец дверь открылась, и я увидел перед собой Тома. Он был каким-то растрепанным и заспанным. Дреды смешно топорщились в разные стороны.
- Ты один? – я с опаской заглянул в комнату.
- Да, проходи. Гретта меряет платье в комнате дяди, не хочет, чтобы я видел её перед свадьбой, - Том говорил как-то растерянно и виновато.
Я молча зашел внутрь. По всей комнате валялась разбросанная одежда, кровать смята, на тумбочке лежала белая кружевная перчатка…
- Пять минут.
- Что? – Том высоко поднял правую бровь. У меня никогда так не получалось, я всегда завидовал брату.
- Пять минут, - я резко прижал Тома к стене и прошептал ему эти слова на самое ухо.
Брат тяжело вздохнул и впился в мои губы. В рот тут же ворвался чужой вкус – текила и женская помада. Но я все равно обвил руки вокруг шеи Тома, тесно прижавшись к нему бедрами, стал покачиваться в такт поцелую. Это видимо, настолько возбудило брата, что он, пробормотав что-то неразборчивое, повалил меня на пол.
- Билл, Билли… - Том попытался стащить с меня футболку, но я остановил его, грубо перехватив руки.
- Нет, не надо. Я не хочу. Просто… - я нарочно изогнулся и издал громкий стон, а затем плавным движением стянул с себя штаны, попутно сняв туфли на каблуке.
- Почему? – брат не отстранился, нет. Просто глупое оправдание.
Нет. Даже на оправдание это похоже не было.
Еще один стон, я почувствовал, как напрягся мой член.
- Так надо, - я развел ноги в стороны, подставляя себя.
Я ведь уже настолько привык к этому.
В глазах Тома промелькнуло что-то черное. Какая-то еле различимая тень.
Просто очередная галлюцинация.
Я закусил губу и уставился в идеально белый и ровный потолок.
Щелкнула застежка на штанах брата.
Если бы жизнь тоже была, как этот потолок. Такая же ровная, без изъянов, похожей на сказку со счастливым концом. Нет, я не верю в сказки.
Прелюдии не будет. Я сам хотел этого. Хотел запомнить только боль, чтобы потом не жалеть.
Завтра?
А что если оно вообще не наступит…
Том резким движением вошел в меня. Я вновь изогнулся и выпустил тяжелый стон сквозь сжатые зубы.
Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Как время. Оно убегает вдаль, не спрашивая, поспеваем ли мы за ним.
Я почти задыхался, еще никогда я не получал столько боли и удовольствия от банального траха. Еще никогда Том не кричал так сильно.
На наши крики и стоны должен был сбежаться весь дом. Но нет, никто не пришел…
Мы даже кончили одновременно. Когда такое было?
Том вышел из меня и, тяжело дыша, опустился на ковер.
Я поднялся, натянул на себя штаны, и уже было собирался уходить, но брат схватил меня за штанину.
- Билл, ты ведь придешь завтра? – глаза Тома блестели. Он много плакал в последнее время.
- Конечно, приду. Разве я могу пропустить свадьбу своего единственного брата?
Вот так просто. Словно ничего и не было. Словно все прожитые года с треском рухнули и развалились на тысячи мелких осколков.
Я вышел за дверь, так и не оглянувшись, и уверенным шагом направился к тайнику.
Герарда дома не было, он уехал в город по делам.
Готовился к свадьбе племянницы.
Маленькая церковь, гора белоснежных роз, невеста в воздушном, словно сотканном из облаков платье, и непременно блондинка – брат в детстве мечтал о таком.
Что ж, его мечта сбылась.
Почему-то я понимал, что даже если я достану этот чертов пакет – все равно ничего не измениться.
Метр, второй.
Вот и пестрый ковер с изображением звездного неба. Просто белые точки на синем фоне.
Я отодвинул его. На стене красовалась дверца сейфа.
Глубоко вздохнув, я стал поворачивать колесико.
01… я помню каждый наш день рожденья. Счастливые улыбки родственником. Подарки, часто общие, одни на двоих. Помниться, я сильно обижался из-за этого.
09… сентябрь… я всегда безумно любил этот месяц. Уже нет той летней жары, но не холодно, а листва начинает покрываться позолотой.
1989…18 лет? Интересно – это много. Мне кажется, что я уже прожил целую вечность. Я устал. Устал от жизни, устал дышать.
Дверца бесшумно распахнулась.
Меня ослепило. Штук сто золотых слитков, какие-то драгоценности в прозрачных футлярах. А в самом углу, сиротливо прижатая к стене, зловеще синела кожаная папка.
Я достал её, даже открывать не стал. К чему мне это.
Закрыл сейф, аккуратно поправил ковер и спокойно направился вниз по лестнице.
Часы в холле били восемь.
Я остановился на мгновение и оглянулся.
Где-то там, в конце коридора, остался Том, осталась моя жизнь…
Я спрятал папку под куртку и вышел на улицу.
Было то ли чертовски, то ли до невозможности жарко. Я не мог понять.
Волосы трепал сильный ветер, они противно липли к накрашенным губам.
В этот вечер я собирался особенно долго. Красился, замазывал уже почти зажившие царапины, одел все самое лучшее и чистое. Все, что я любил больше всего. Уложил волосы, как раньше перед концертом.
Словно умирать собирался…
Выйдя за кованную медную ограду, я огляделся по сторонам.
Никого не было.
Может, это было просто злой шуткой.
Я поднял голову. Небо было чистым, а звезды были так низко, что, казалось, можно было дотронуться до них рукой.
Я так и сделал.
Поднял руку и дотронулся. Они были холодными, острыми и такими одинокими в своей вопиющей красоте. Как и я…
Когда-нибудь я стану одной из них, а люди будут смотреть на меня и восхищаться. «Папа, смотри, какая красивая звезда», - скажет какой-нибудь малыш и ткнет своим маленьким пальчиком в небо. А я улыбнусь ему оттуда сверху, и пожелаю удачи.
Из тумана вечера блеснули две фары.
Значит, все-таки не обманул.
Я отошел на обочину, машина плавно притормозила.
Стекла были затонированны.
Я подошел к машине, на ходу вынув папку.
Стекло опустилось.
- Я все сделал, - Дженис смотрел на меня испуганно и виновато, прямо как Том.
Легкий, почти неслышный хлопок.
В следующую секунду глаза Джениса стали большими, изо рта потекла тоненькая струйка крови, и он медленно сполз вниз по кожаному сидению, так и не сводя с меня уже остекленевшего взгляда.
- Молодец! – Герард взвел руку с пистолетом, из дула которого еще шел дымок.
Я ничего не ответил. На душе вдруг стало спокойно. До невероятности спокойно. Я еще никогда не чувствовал себя в большей безопасности. Словно за мной стоял невидимый Ангел и закрывал меня белоснежным крылом.
Под прицелом судьбы.
- Завтра воскресенье, Билл, - Герард улыбнулся.
- Знаю, я уже заранее поздравил брата, - голос был спокойным, не единой эмоциональной нотки.
Папка выскользнула из рук и, упав на землю, открылась. Сильный ветер тут же подхватил листки, лежащие внутри, и белыми клочками растрепал их по всей дороге.
- Они будут счастливы. Вчера мы ездили на узи – у Гретты будет двойня, - я улыбнулся и еле заметно кивнул.
Конечно, мой брат будет счастлив.
Тепло…
Ветер больше не казался таким холодным.
Легкий, почти неслышный хлопок.
_
Нос резал цветочный аромат, по-моему, они переборщили с розами.
Билла не оказалось в комнате с утра, он ушел. Просто ушел. Но я знал.
Знал, что он придет.
- Том Каулитц, вы готовы взять эту девушку в жены, любить её до самой смерти? – священник, тот самый, у которого исповедовался Билл. Уже глубокий старик, он смотрел на меня совершенно спокойно, но в его взгляде было что-то пугающее, отчего меня невольно бросило в дрожь.
Я огляделся по сторонам. На скамейках сидели чужие люди, многих из них я видел впервые в жизни. Они все внимательно смотрели на меня и ждали только одного ответа.
Но Билла не было.
За окном светило солнце. Надо же, всю неделю до этого лил дождь, а теперь вдруг резко установилась такая прекрасная погода. Я слышал веселое щебетание голубей под окнами церкви.
Но Билла не было.
Я посмотрел на Гретту, она улыбалась своей милой, ангельской улыбкой сквозь полупрозрачную ткань фаты.
Но Билла не было.
- Да, - Гретта часто-часто заморгала, она плакала. Плакала от счастья.
- Если есть кто-нибудь, кто знает, почему данный брак не может состояться, пусть скажет об этом сейчас или молчит вечно. Я почти не слышал этих слов.
В голове вырисовывался образ Билла, застывшего на пороге церкви и устало облокотившегося о косяк, запыхавшегося с дороги.
«Да, я против»: тихо шепчут его губы.
Но Билла не было.
Молчание. В церкви повисло гробовое молчание.
Розы искрились капельками росы в свете сотен свеч.
- Тогда я объявляю вас мужем и женой. Жених, можете поцеловать невесту, - священник закрыл книжку и почему-то не улыбнулся.
Я поднял фату и, наклонившись к Гретте, дотронулся своими губами до её, уже родных, уже моих губ.
По всему телу острой иглой пробежала боль. Вкус Билла, вкус его крови, его слез.
Я целовал Гретту жадно, без остановки, пока не начал задыхаться.
Наконец отстранившись, я посмотрел на неё. Она улыбалась.
- Я сохранила его для тебя, прости…
По моим щекам текли слезы, на губах застыла мертвая улыбка.
Но Билла не было.

Эпилог.

Этот вечер был очень теплым для сентября.
Я сидел на веранде и читал книгу Лиззи, своей дочери. Она была белокурой и кудрявой, похожей на маленького ангела. Вся в маму.
- А потом принц поцеловал принцессу и она, открыв глаза, улыбнулась ему, - Лиззи сидела у меня на коленях, прижав свою пушистую голову к моей шее.
- Билл, ты слушаешь? – да, у меня был и сын. Гретта родила двойню, и сказала, что я могу назвать мальчика, как захочу.
Рука машинально вписала имя брата в свидетельство о рождении.
- Скучно, - сынишка наморщил носик, он походил на маленького испуганного котенка, который постоянно в свои пять лет доказывал, что он взрослый, и взъерошивал шерсть на загривке, когда что-то было не по ему.
- А тебе разве не хочется дослушать историю до конца? – Я аккуратно поставил Лиззи на пол и подошел к Биллу.
- Я знаю, что будет в конце. Они жили долго и счастливо, да? – сын и вправду был слишком взрослым. Это пугало меня.
- Это же сказка, у неё всегда хороший конец, - я потрепал Билла по взъерошенным каштановым волосам.
От сына пахло сиренью, он тоже любил сидеть в саду среди цветочных кустов. Я посадил разные сорта сирени после свадьбы, с корнем выдрав эти проклятые орхидеи и идеально подстриженные кустарники, которые так любил Герард.
Этот ненавистный мне человек умер полгода назад от сердечного приступа, сидя в кресле-качалке перед огнем. Я до сих пор помню выражение лица Герарда. Такое спокойное, что, казалось, смерть была для него величайшим подарком. Тогда мне даже стало его немного жаль.
- Папа, папа, смотри! – Билл дергал меня за рукав.
Я замотал головой, отгоняя воспоминания.
- Что? – глаза у сынишки горели, я редко видел его таким счастливым.
- Папа, смотри, какая красивая звезда! – я проследил взглядом за маленьким, почти кукольным пальчиком сына, но ничего не увидел. Просто черное небо и миллионы светящихся точек.
- Ты что, не видишь? – Билл надул губу и снова уставился на небо.
Я пожал плечами и обнял сына, Лиззи прижалась ко мне и непонимающими голубыми глазенками тоже уставилась куда-то вверх.
- Она улыбается мне, звезда, - Билл залез на подоконник, и, ухватившись за раму, выпрямился в полный рост.
Я еще раз взглянул на небо.
Что-то промелькнуло. Яркая, ослепительная вспышка. Но через мгновенье она пропала.
Так всегда улыбался брат. Ослепительно, молниеносно. Он очаровывал всех, он заставлял людей любить себя.
Лепестки сирени, подхватываемые легким порывами ветра, кружились в воздухе и опускались на землю.
Что было до этого.
Что было после.
Все пустяк, все неважно. Об этом можно будет подумать потом. Действительность рассыпалась на миллионы сверкающих осколков. Я поднимаю их и режу руки.
Больно, до крови. Глубоко.
Порезы не заживают.
Уже не заживают.
***
«Все вокруг говорят про любовь, влюбляются. А я все еще не могу понять, зачем нужно это чувство. Что такое настоящая, большая и искренняя любовь, по которую так много пишут в книгах, снимают фильмы?
Ну да, я тоже люблю.
Люблю маму, нашу собаку. Люблю Тома. Ведь они самые близкие, кто только у меня есть. Только они поймут меня и поддержат в трудную секунду. Словом или просто взглядом.
Но я знаю, когда-нибудь настанет момент, и я, наконец, найду человека, которого буду любить по-настоящему. Я тогда обниму его, поцелую, а затем прошепчу на ухо тихо-тихо, эти волшебные слова, которые перевернут наши жизни: «Я л ю б л ю т е б я…».

Ende.

вот именно!!!!!!!!!!
Я вообще НИКОГДА НАД ФАНФАМИ НЕ РЫДАЛА!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Это что то с чем-то!!!!!!!!!!!
Говорила же тебе-ЧИТАЙ!
вооооооооооооооооооооооооот...
До сих пор его забыть не могу...
особенно слова

и вот это особенно

Это вообще...я поверила, что это правда!!!!!!!!!